Корнелий нежно коснулся рукой подбородка девушки, приподнял ей голову и, как в зеркальце, увидел в ее зрачках два маленьких лица. Это наполнило его душу какой-то неизъяснимой, светлой радостью. Горячим поцелуем он осушил ее заплаканные глаза, почувствовав на губах солоноватый вкус слез.
Нино склонила голову ему на грудь. Черные, туго заплетенные косы упали ему на колени. Она тихо спросила, какое доказательство любви хотел он ей представить.
— Я сделаю это, когда буду уходить. Прочтите без меня и держите в тайне.
— Буду держать в тайне.
Перед уходом Корнелий достал из кармана вчетверо сложенный листок бумаги и протянул его Нино.
Оставшись одна, Нино сейчас же принялась за чтение «доказательства», оставленного Корнелием. Это было его стихотворение «На концерте». Она прочитала стихотворение и сразу же встревожилась. Как ножом, кольнули душу слова «кровью жаркой грудь поэта обожжена».
Когда она сидела с Корнелием, прижавшись плечом к плечу, и он говорил ей о своей любви, тогда она не знала еще этих слов и не могла думать о них. И все же безудержное чувство, какая-то своеобразная, мятущаяся любовь Корнелия оставались не совсем понятными для Нино. «О какой крови, о каком гробе говорит он?» — пыталась разгадать она.
Мечтая о тихой, безмятежной жизни, Нино радовалась, что Корнелий начал завоевывать себе имя одаренного писателя, что он делается человеком материально обеспеченным, имеющим возможность содержать семью, и тем самым становился желанным женихом не только для нее, но и для ее родных.
Счастливо улыбнувшись, она посмотрела на картину, висевшую над письменным столом. Это была любимая ее картина. На ней были изображены река и мостки, уходившие метра на два-три от берега, — для рыбаков или купающихся. На мостках сидела девочка лет пяти-шести, только что выкупавшаяся. Ее голенькое пухленькое тельце очаровывало невинностью и трогательной чистотой. Над головой у девочки кисточкой торчали собранные в косичку и перевязанные лентой волосы. Пухленькие ножки она свесила с мостков. Рядом с девочкой, тесно прижавшись к ней, — ее верный и неразлучный друг, пойнтер. Он опустил хвост и кончиком его касается воды. В воде видно его отражение. Пес сидит, держа корпус прямо и гордо подняв голову. Он разглядывает противоположный берег. Место это очень напоминает пригородную часть Тифлиса — Дидубе, где сады спускаются к самой Куре. Девочка тоже жмется своим голеньким нежным тельцем к пойнтеру и что-то шепчет ему на ухо. Под этой картиной подпись, сделанная художником, — «Друзья».
Нино не может смотреть на эту картину равнодушно. Вот и сейчас она разглядывает ее и мечтает о такой же чистой и простой, бескорыстной, задушевной дружбе. Для Нино эта картина с недавних пор стала аллегорической. В образе умного и верного пойнтера ей представляется Корнелий, а в маленькой, простодушной и доверчивой девочке она видит себя. Сравнение своего возлюбленного с пойнтером она никак не считала оскорбительным для Корнелия. Но, зная его самолюбивый и гордый характер, не стала рассказывать ему, какая аллегория рисуется ей, когда она смотрит на эту картину. Да простится ей это сравнение! Ведь хорошо известно, что влюбленная женщина часто позволяет себе сравнивать предмет своей любви бог знает с чем и доходит в этих сравнениях до умилительной наивности.
Бедная Нино! Разве виновата она в том, что эти страшные слова в стихотворении Корнелия — о груди, обожженной кровью, — так растревожили ее? Вспоминая их, она впадала в такую безнадежность, что жизнь казалась ей совершенно бесцельной. Она думала о Корнелии: «Какой он странный». И о себе: «Как трудно, оказывается, стать женой писателя!» Но, к сожалению, девушкам, подобным Нино, в ее возрасте, да и женщинам постарше и поопытнее очень уж импонирует быть женой писателя. И многие из них обманываются. Обманывалась и Нино. Она с затаенной печалью вспомнила слова, сказанные как-то Корнелием: