Нино понимала, что этими строками из стихотворения Бараташвили Корнелий хотел ей поведать о своей неразделенной любви, об одиночестве, на которое, как ему казалось, он обречен еще со дня рождения. Но подобные пессимистические излияния являлись скорее результатом его увлечения поэзией, артистической рисовкой. Нино же принимала их за чистосердечную исповедь его души. Несмотря на то, что она мечтала о верном, послушном, спокойном муже-друге, все же ей нравились странности Корнелия. Она жалела его, думая, что он действительно одинок. Ей казалось, что он отмечен печатью обреченности, и ее все сильнее тянуло к нему.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗВЕЗДЫ
Может ли быть что-нибудь более прекрасным и более возвышенным, чем солнце, луна, звезды, земля и море?
В конце августа Эстатэ съездил в Кобулеты и снял дачу на берегу моря. Пятого сентября туда выехала его семья. Ее провожали Миха и Корнелий.
На город опустился вечер. Корнелий стоял у открытого окна вагона и смотрел на горы, окутанные сумеречной мглой. Вот уже остались позади Дидубе и дидубийская церковь. Корнелию вспомнилась старинная песня о царице Тамар:
И он еще раз оглянулся на Тифлис. На отвесном склоне горы Мтацминда, словно гнездо ласточки, белел храм святого Давида. Обитель как бы погрузилась в глубокое раздумье и взирала с горы на раскинувшийся внизу город, на Куру, на древний Сионский собор, на Метехский замок, на развалины крепости Нарикала, когда-то защищавшей Тифлис…
Корнелий мысленно повторял врезавшиеся в память строки стихотворения Акакия Церетели:
Всякий раз, когда ему приходилось покидать Тифлис, он испытывал тоску, тоску расставания, тревожное опасение — а вдруг он навсегда разлучается с любимым городом.
Поезд приближался к Мцхету. Справа, на вершине высокой скалистой горы, точно гриф крылатый, показался монастырь Джвари — Мцыри. Он кажется органическим продолжением горы. Он слит с нею, точно врос в скалу. Дальше, на фоне зеленых гор, — мцхетский собор Светицховели, Самтавро, Армази. Все эти памятники и храмы находятся в ущелье, по которому сейчас идет поезд. От каждого из них веет древней, но вечно живой историей.
Нино подошла к Корнелию, высунулась из окна. Увидев высокую, покрытую лесом зеленую гору, она воскликнула:
— Мцхетский Зедазени! Видите?
— Вижу, — ответил Корнелий. — А вы бывали там?
— Нет.
— Очень жаль. — Корнелий рассказал о своей экскурсии на Зедазени. — Последний раз я поднялся на эту гору в прошлом году. Там монастырь и древняя крепость. Сколько вражеских нашествий она пережила! И вот до сих пор стоит, в самое небо уперлась, должно быть, решила до скончания мира стоять. Я взбирался на вышку башни. Оттуда, как на ладони, виден весь Тифлис, Кура, Арагва, Ксани… Восхитительная картина! Вечерело уже, и за тридевятью горами так хорошо был виден величественный Казбек. Озаряемый лучами заходящего солнца огромным алмазом сверкал на фоне чистого неба его белый шлем. И вдруг со стороны Казбека показался орел. Подлетев к Зедазени, хищник поднял громкий клекот и взметнулся ввысь. Потом, раскинув широко могучие крылья, сделал над монастырем «петлю» и улетел. Снова вокруг воцарилась тишина. Я, как зачарованный, смотрел на горные вершины, на хребты, на тесно сгрудившиеся голые серые скалы, и мне казалось, что я вижу землю, только что пережившую геологическую катастрофу.
Нино снова посмотрела в сторону Зедазени. Но горы уже не было видно. Поезд ворвался в глубь ущелья и наполнил его гулом и грохотом.
Стемнело. Ветер развевал волосы Нино, щекотал ими щеку Корнелия. Корнелию это было приятно, он улыбался. Девушка же защищалась от ветра, придерживая волосы рукой. Потом Корнелий, как и Нино, облокотился на опущенную раму, и теперь они касались друг друга плечами. Повернув голову в сторону Корнелия, Нино невольно смутилась, словно никогда не видела его так близко, и ей захотелось поцеловать его. Оглядела коридор. В самом конце его, у открытого окна, стояли Эло и Миха. Как всегда, Эло и сейчас пробирала за что-то мужа. «Ох, как они надоели!» — подумала Нино и снова стала смотреть в окно. Скоро поезд вырвался из ущелья на равнину, и неожиданно взору открылось звездное небо. Корнелий и Нино стали смотреть на звезды. Душа наполнилась каким-то благоговейным удивлением перед таинственным величием вселенной.