Корнелия встретила сестра Кукури, Марика, светловолосая, голубоглазая девушка, учившаяся в Тифлисском университете. Она так обрадовалась приезду Корнелия, что, здороваясь, даже поцеловала его. С балкона на них смотрела, улыбаясь, мать Марики, Феодосия.
— Мама, это Корнелий! — крикнула Марика.
Феодосия не раз слышала о Корнелии от сына, называвшего его своим школьным товарищем и самым близким другом.
— Пожалуйте, дорогой, пожалуйте! — приветствовала она молодого человека певучим голосом, в котором Корнелий сразу же почувствовал всю теплоту радушного гостеприимства, освященного старинными традициями. Он с первой же минуты был очарован семьей Зарандия.
Кукури не было дома. За ним послали соседского мальчика. Встреча друзей была очень радостной. Они заключили друг друга в объятия и расцеловались.
После завтрака Кукури и Корнелий пошли прогуляться по бульвару. Он был полон офицерами, бежавшими из России и находившимися под особым покровительством английского генерал-губернатора Кук-Колиса. В ротонде играл оркестр английских моряков. С бульвара друзья направились в порт.
У причалов разгружались громадные иностранные пароходы. Глядя на них, Корнелий вспомнил стихотворение Бунина «В порту»:
Далеко на рейде маячили английские, американские и французские военные корабли…
Большой трехтрубный пароход готовился к отплытию. Матросы убрали сходни, подняли, гремя цепями, якорь. Стройный, плотный капитан поднялся на мостик и подал команду. Суматоха на палубе мгновенно прекратилась. Заработали машины, раздался гудок, похожий на трубный зов оленя, и горное эхо многократно повторило его. Пароход отчалил, медленно вышел из порта и взял курс в открытое море.
Корнелию взгрустнулось. «Как счастлив этот капитан и его матросы! — думал он. — Где только не бывал этот пароход — в Калькутте, Сингапуре, Шанхае, Йокогаме, на Мадагаскаре, Проходил через Гибралтар, через Суэцкий канал. Бесстрашно бороздит он бескрайние просторы океанов, и символом надежды прижался к широкой груди его якорь».
Суровое, спокойное лицо капитана запомнилось навсегда Корнелию. Гордо смотрел он вдаль — в морские просторы, сжимая в зубах неизменную трубку.
Когда Корнелий и Кукури вернулись домой, их встретил глава семейства — Гизо Зарандия, высокий блондин.
За обедом говорили о положении Грузии и Советской России, о генерале Кук-Колисе и английской политике, обсуждали рассказы, написанные Корнелием.
После обеда Корнелий собрался ехать в Кобулеты, но Гизо обиделся:
— Неужели нельзя погостить хотя бы пару дней в семье своего друга?
После долгих уговоров Корнелий согласился остаться в Батуме до следующего дня. Вечером в честь его приезда был устроен ужин, на котором присутствовали учителя и студенты — приятели Гизо и Кукури.
Корнелий после ужина заснул как убитый. Он проспал утренний поезд. Следующий отходил в час дня…
С волнением подъезжал Корнелий к Кобулетам. На станции он нанял извозчика и поехал на дачу, снятую Макашвили. С приближением к даче в нем росло какое-то смутное, тяжелое предчувствие, голова после вчерашнего ужина все еще болела, и он никак не мог собраться с мыслями. Ни море, ни попадавшиеся по пути дачники не привлекали его внимания. Он был мрачен и рассеянно смотрел на покачивающуюся впереди спину извозчика. Вскоре фаэтон остановился.
— Приехали! — объявил извозчик.
Корнелий взглянул в сторону дачи. Во дворе и на балконе пусто. В доме мертвая тишина. «После полудня был дождь, неужели они пошли на пляж?» — недоумевал Корнелий.
В это время на балконе показался Миха. Он спустился навстречу Корнелию.
— Приехал?.. — как-то растерянно спросил он.
— Как видишь, — ответил Корнелий, удивляясь в душе, что, кроме Миха, его никто не встретил.
— Кукури видел? Как он там? — спросил Миха, стараясь при этом не глядеть Корнелию в глаза.