Тереза, казалось, была в трауре. Корнелий уже давно не видел ее в этом черном шелковом платье с высоким стоячим воротником, обшитым черными кружевами. И черное платье, и стоячий воротник еще больше оттеняли худобу усталого, бледного лица матери. Седые, поредевшие волосы были собраны на затылке в маленький пучок и скреплены гребнем. На черном фоне резко выделялось золотое ожерелье. В ушах сверкали золотые серьги, на пальцах кольца с драгоценными камнями. Черные лакированные туфли дополняли ее праздничный наряд.
Вдохнув запах нафталина, исходящий от одежды матери, Корнелий с удивлением взглянул на нее:
— Давно я не видел тебя в этом платье. Разве гостей ждешь?
— Нет, никого я не жду… Просто хочется, чтобы Миха видел, из какой ты семьи, — с гордостью объяснила Тереза.
— Миха?! Не стоит он того! — с раздражением заметил Корнелий.
— Почему? Он культурный человек, художник, а художники все подмечают… Расскажет о нас Макашвили.
— Все, что можно было рассказать о нас худого, — он давно уже рассказал.
— Кто? Миха?
— Ну да, он же болтлив, как торговка.
— Не верится! — удивилась Тереза.
— А вот я тебе говорю. Сплетник, пьяница и вообще растленный тип, к тому же еще больной…
— Больной? Чем же он болен? Уж не заразной ли какой-нибудь болезнью? — забеспокоилась Тереза.
— Не заразной, но тяжелой — клептомания у него. Боюсь, проснется там без меня и стащит что-нибудь.
— Бедняга! А мне он показался таким милым, обходительным:
— Это только с виду, — пояснил Корнелий. — Достаточно сказать, что он крадет деньги и драгоценности даже у своих родных. В кого он такой уродился, не знаю! Отец у него очень порядочный человек, служит в казначействе, мать тоже добрая, набожная женщина.
— Зачем же ты привез такого гостя в Карисмерети?
— Что поделаешь! Пристал — «поеду» да «поеду»… Клянется в дружбе, а на деле сколько раз уже пакостил мне.
— Просто удивительно, как можно ошибиться в человеке. Всегда считала Миха твоим настоящим другом, а теперь, что я слышу?!
— Да, Миха может очень дружить с тобой, а потом все же подведет, — пояснил Корнелий.
Тереза удивленно подняла брови и отложила в сторону четки. Затем взглянула на сына своими умными, лучистыми глазами и спросила:
— Тебе он тоже причинил неприятности? Чем же?
— Рассказывать про это долго… — замялся Корнелий. — Короче говоря, мне достоверно известно, что он всячески старался очернить меня в глазах Нино. Выдавал ей мои тайны, причем представлял все в таком свете, чтобы унизить, опорочить меня.
— Какая же ему от этого выгода? — недоумевала Тереза.
— Просто так. Из зависти. Ведь Эло не любит его, всячески третирует и помыкает им.
— Неужели у нее такой скверный характер?
— Как у всякой истерички.
— Прямо удивительно.
— Что тут удивительного? Старинные княжеские фамилии вырождаются. Эло и ее семья не исключение. Она то расходится с Миха из-за пустяков, то мирится с ним. А когда они в ссоре, то он идет на все, чтобы рассорить и меня с Нино.
— Я уже спрашивала тебя, какая ему от этого выгода? — повторила Тереза.
— Видишь ли, он так рассуждает: раз он, Миха, не будет мужем Эло, то и мне, его другу, не быть зятем Макашвили.
— Очень странный человек. Я бы не советовала тебе дружить с ним. До добра эта дружба не доведет, — задумчиво произнесла Тереза, снова беря в руки четки. — Что же касается Нино, — наклонилась она с грустью к сыну, — то чувствую — между вами что-то произошло. Но если это правда и виновником вашей размолвки является Миха, то почему же он приехал с тобой?
— Ничего особенного между мной и Нино не произошло, — ответил Корнелий, стараясь проявить полнейшее спокойствие в неприятном разговоре, которым донимала его мать.
В это время на балконе появился Миха. Он почтительно поздоровался с хозяйкой дома. Тереза приветливо пожелала ему доброго утра и сейчас же шепнула сыну:
— Подойди к нему. Раз пригласил человека, надо быть гостеприимным…
Стол накрыли на балконе. К чаю подали молоко, варенье и свежие хачапури.
Вскоре появился Иона. Еще до восхода солнца он ушел в поле, успел после работы поспать, переодеться и по приглашению Терезы явился к утреннему чаю. Его радовал приезд молодых людей, с которыми можно будет вдоволь наговориться.
Тереза угощала и гостя и сына, степенно беседуя с Миха на русском языке, которым владела в совершенстве. Но тема их беседы показалась Ионе неувлекательной, малоинтересной, он любил горячие литературные и философские споры.