Гости подъехали к воротам усадьбы Отия Мдивани. Двухэтажный кирпичный дом, стоявший на возвышенности, был ярко освещен. Собаки подняли исступленный лай. На шум вышел все тот же управляющий — Беглар Саникидзе.
— Кто там? — крикнул он, подходя к забору.
— Открывай! Разбойники! — ответил Иона.
— Ой, провались я в преисподнюю, если это не Иона! — воскликнула Бабо. Заслышав шум, она сейчас же высунулась из окна, затем выскочила на балкон и быстро сбежала по лестнице во двор.
Тем временем Беглар уже открыл ворота, и арба медленно вкатилась во двор. Женщины — Бабо, Елена, Като и Машо — радостными возгласами приветствовали гостей. Начались объятия, поцелуи, бесконечные вопросы и ответы. Потом с гостями поздоровались мужчины — Дата Микеладзе, Степан Мхеидзе и Димитрий, деверь Терезы.
— Тереза, дорогая, почему так задержалась? Разве нельзя было выехать раньше? — укоряла Бабо золовку.
— Неужели не знаешь Иону? — с досадой объяснила Тереза. — Заполучил в свое общество писателя и художника и, пока досыта не наговорился, не желал никуда ехать.
— А Нино где? — спросила Бабо, еще раз оглядывая приехавших.
— Нино больна, ее не отпустили из Кобулет, — неохотно пояснил Корнелий.
— Бедняжка, что же с ней? — встревожилась Бабо и обратилась к Миха: — Очевидно, из-за болезни не приехала и ваша супруга? Жаль, очень жаль, мне так хотелось видеть и Нино и Эло. Спасибо, вы хоть не отказались посетить наше захолустье.
Миха был удивлен: откуда тетушка Корнелия знает имя его жены. Очевидно, здесь всерьез считают Нино будущей невесткой Терезы. И Миха только теперь понял, в каком неловком положении находится его друг, вынужденный скрывать свою размолвку с Нино, объяснять болезнью ее отсутствие.
Бабо сразу же привлекла внимание Миха. После родов она похорошела еще больше, пополнела, была теперь в расцвете сил и красоты.
Отия долго не показывался на балконе. Несмотря на то, что ноги у него болели и сильно отекали, он с утра уже изрядно выпил, и сейчас ему стоило большого труда выйти к гостям. Вообще за последний год он заметно сдал, как-то опустился, одевался неопрятно. Вот и сегодня на нем — длинная сатиновая рубаха с расстегнутым воротом, поверх рубахи серая черкеска, брюки заправлены в носки, на ногах чусты, на голове войлочная сванская шапка. Седые волосы ниспадают на воротник. Усы обвисли. Всклокоченной бороды, видно, давно не касалась расческа. В довершение всего он потерял несколько верхних зубов, и от этого губа у него стала западать. Время беспощадно совершало свое разрушительное действие. Но, как мы уже говорили, ни старость, ни болезнь не могли заставить его отказаться от неумеренного употребления вина. Что же касается аппетита, то он у него всегда был прекрасным.
За последние годы Отия отрастил себе огромный живот. Ни архалук, ни черкеска не сходились на нем. Больным ногам не помогали уже ни воды Цхалтубо, ни зекарские бани и никакие отвары из целебных трав. Прежде всего Отия Мдивани пришлось распрощаться с щегольскими кавказскими сапогами, которые не удавалось теперь ни с помощью мыла, ни с помощью талька натянуть на отекшие ноги.
Выйдя на балкон, Отия оперся на палку и, напрягши слух, посмотрел мутными глазами во двор.
— Что за шум? Что случилось?
— Сестрица ваша приехала, госпожа Тереза, а с нею — младший сын, ваш племянник Корнелий, Иона и еще кто-то… — стали объяснять хозяину слуги — Саломэ, Евпраксия, Ермиле и Датуа.
— Кто?.. Сестра, говорите, приехала? И племянник с нею?
— Да, барин, и госпожа Тереза приехала, и Корнелий…
— Вот и хорошо, вот и прекрасно, — бормотал Отия. Он даже прослезился от радости. Лицо его расплылось в наивной детски-добродушной улыбке.
В это время за спиной Отия раздался детский плач. Плакал маленький Какила. Сгорая от любопытства, нянчившая его крестьянка Соня, красивая тридцатилетняя женщина, выскочила на балкон с ребенком на руках.
— Ты с ума сошла? — напустился на нее Отия. — Бог даровал мне единственного сына, а ты хочешь его погубить! Сейчас же отнеси его в комнату. — Потом погладил плакавшего ребенка по голове: — Не плачь, не плачь, родной мой, сердечко мое. Успокойся, Какила.
Няня быстро ушла в комнату.
Какила родился в Кутаисе, в доме, который построил еще отец Отия Мдивани, рядом с домом губернатора. Ребенок появился на свет в ночь под новый год, и супруги Мдивани придали этому особое значение. Тереза, помогавшая при родах акушерке, стремглав бросилась в гостиную, где в томительном ожидании сидел Отия, окруженный родственниками и домочадцами.