— Сын у тебя родился, сын! — крикнула она, обнимая и целуя брата.
Отия Мдивани, его брат Элизбар, шурин Дата Кипиани и Беглар вышли на балкон. Тускло сверкнули стволы револьверов, и ночную тишину нарушили короткие, резкие залпы. Крестник отца Отия, бывший его дворовый, Ираклий Цулейскири, последовал их примеру: вынеся на балкон огромное дедовское кремневое ружье, старик нажал похожим на головастика, изъеденным костоедой пальцем на спуск. От громоподобного выстрела задрожали стекла даже в соседних домах.
Ночь была темная, шел снег. Крупные хлопья его, не достигнув земли, казалось, таяли в густом тумане. Стрельба взбудоражила мирно спавший город. В окнах замелькали огни. Всполошившиеся люди выбегали из домов. Однако скоро все успокоились. Соседи мигом разнесли по городу весть, что у Отия Мдивани родился наследник.
Воспользовавшись счастливым предлогом, Отия не замедлил устроить ужин, за которым, как всегда, выпил сверх меры. Засыпая тут же, за столом, он не переставал бормотать:
— Сын у меня родился… Теперь могу умереть спокойно.
Беглар Саникидзе и Ираклий Цулейскири перенесли уснувшего за столом Отия на кровать, высвободили его ноги из натянутых с большим трудом сапог, сняли с него черкеску, архалук, накрыли одеялом. Отягощенный вином, огромный живот Отия высился под одеялом, словно гора. Старик тяжело дышал и громко храпел, наполняя весь дом замысловатыми руладами.
Беглар вышел на заднее крыльцо и, укрывшись в темном углу, прислонился к столбу. Горькие мысли терзали его. Какила, рожденный женой Отия, был его сыном. Беглар, обремененный собственной многочисленной семьей, размышлял сейчас о будущем новорожденного. То, что молодая, красивая жена хозяина родила от него сына, возвысило его в собственных глазах. Но к этому чувству примешивались опасения, что родственники Отия дознаются о его связи с Бабо и, конечно, не простят ему. Страх перед оглаской этой связи, перед грозящим возмездием принуждал Беглара постоянно прислушиваться к каждому слову окружающих, приглядываться к каждому их движению, к каждому неприязненному взгляду. Он совершенно лишился покоя и прежней самоуверенности.
По совету Терезы, Отия и Бабо накормили гостей легким ужином. На завтра же были назначены крестины Какилы, которые предполагалось ознаменовать пышным пиршеством.
На ночь женщины расположились в кабинете хозяина и в прилегающей к нему комнате, а мужчины — в зале.
Тереза, Бабо и Елена, до рассвета не сомкнув глаз, вдоволь наговорились.
— Помнишь, — вспомнила Бабо, обращаясь к Терезе, — как в ту ночь, когда на нашу усадьбу напали мужики, я открыла тебе, что беременна…
— Помню, милая, — вздохнула Тереза, — видать, сжалился бог над моим беспутным братом, а твоим мужем, хоть на старости лет подарил ему сына…
Тереза не показывала виду, что догадывается, кто в действительности является отцом Какилы.
В доме Отия Мдивани уже несколько дней готовились к крестинам. В ночь под воскресенье Беглар отправился в Цабларис-Хеви за форелью. Из Кутаиса вызвали Ираклия Цулейскири, славившегося своим кулинарным искусством. Всем родственникам и друзьям разослали пригласительные письма. Ждали приезда известных во всей Имеретии представителей местной знати.
Гости стали съезжаться в воскресенье уже с утра. Ехали кто верхом, кто в экипажах, кто на арбах. Со всем семейством прибыл из Кутаиса брат Отия Элизбар Мдивани — секретарь Кутаисского окружного суда, степенный человек с длинной бородой. С Элизбаром приехали братья его жены — сачхерские князья Арчил и Свимон Церетели, пожилые, но отменного здоровья люди, созданные, казалось, для больших кутежей.
В сопровождении закадычных своих друзей — Сандро Цулукидзе и Коция Чхеидзе — прибыл брат Бабо Дата Кипиани. Среди гостей был также известный певец Кайхосро Абуладзе, заявившийся на пир в новой белоснежной черкеске.
К началу крестин подоспели адвокат Мачавариани, врач Джапаридзе, агроном Сакварелидзе и еще большая группа гостей.
В полдень все отправились в церковь святого Георгия. Крестными Какилы были Дата и Елена Микеладзе, Свимон Церетели и его жена, красавица Ольга.
Выйдя из церкви, хозяева и гости прошли на могилу родителей Отия — Арчила и Дареджан Мдивани. Здесь устроили поминки, закололи барана и теленка.
Бабо, одетая в пышный наряд, сверкавшая драгоценными кольцами, браслетами и ожерельем, взяла на руки сына и вместе с Отия подошла к могильной плите, под которой покоились останки почтенных супругов — Арчила и Дареджан.