— Корнелий, ну, скажи, чем я и дядя провинились перед тобой, что ты решил вдруг обидеть нас своим уходом?
— Обидеть вас?.. Этого у меня и в мыслях не было, — стал оправдываться Корнелий. — Просто я не могу оставаться под одной кровлей с этим отъявленным негодяем!
— И зачем только ты привез его? — сокрушалась Бабо. — Ну пусть он бабник, пусть развратничает, ведь ты можешь даже не встречаться с ним. Переночуй у дяди Элизбара, а тогда, уже на рассвете, отпустим тебя домой. В такую темень даже Беглар не рискнет идти через Аджаметский лес.
— Что ты сравниваешь меня с Бегларом? Вот увидишь, дойду или нет, — упорствовал Корнелий.
— Да нет, что ты, это я просто так… — поспешила исправить свою ошибку Бабо. Она обняла племянника и стала его целовать.
— Отстань от меня, тетя, — все еще не сдавался Корнелий.
— Нет, не отстану. Если ты не вернешься сейчас же к нам, то знай — я пойду с тобой.
— Этого еще недоставало!
— Серьезно, ну, сам подумай, как я вернусь без тебя? Что скажу Терезе? Хоть мать пожалей, несчастную. Вот и сегодня жаловалась она: рак, говорит, у меня, долго не протяну. Может, это и правда… Разве ты не видишь, как она исхудала!
И Бабо стала вытирать слезы.
Корнелий уже не пытался продолжать свой путь. Бабо поняла, что уловка ее удалась, и заплакала еще громче, прижимаясь лицом к груди племянника.
— Бедная, бедная Тереза, — причитала она. — Когда ты ушел, ей стало дурно. Боюсь, не выдержит ее сердце…
Упоминание о матери помогло Бабо и Беглару окончательно уговорить Корнелия отложить до утра свое возвращение в Карисмерети. Они отвели его в дом Элизбара, находившийся в одном дворе с домом Отия.
На следующий день Корнелий проснулся рано. Вчерашний скандал оставил в душе тяжелый, мутный осадок. «Поссорился с Миха из-за Тины… — припомнил он. — Теперь пойдут сплетни, пересуды всякие…» Он покраснел, хотелось избежать посторонних взглядов. С головой укрылся одеялом и даже затаил дыхание.
Вдруг послышались голоса Терезы, Елены, Мариам и Бабо. Все они сели около его кровати.
— Напрасно ты обидел человека из-за этой Тины, — начала укорять его мать. — Невеста она твоя, что ли! Слава богу, что спали уже Дата Нижарадзе, Коркашвили, Эристави, не видели, что тут творилось, какой скандал, какой скандал!..
Слова матери повергли его в глубокое уныние.
— И что плохого сделал тебе твой друг? Очень он даже приятный человек, к тому же Художник, поет хорошо, а ты в драку с ним полез, револьвером начал угрожать, — донимала его Елена.
Не остались безучастными к ссоре Корнелия и Миха и другие женщины. Слух о том, что он порвал с Нино а теперь собирается жениться на дочери Свимона Церетели, быстро распространился среди гостей.
Корнелий встал, поспешно оделся и вышел во двор. Мать уговорила его извиниться перед Миха. Пересилив себя, Корнелий поднялся на балкон дома Отия, где в это время Миха любовался величественной панорамой Кавказского хребта.
Утро было солнечное, совершенно безоблачное. На фоне синего, прозрачного неба четко вырисовывались белые вершины самых дальних гор.
Взглянув на Корнелия, Миха тотчас же отвел глаза в сторону, сделал вид, будто не заметил его. Корнелий подошел к нему.
— Прости… запинаясь произнес он, — вчера я был пьян и, кажется, наговорил черт знает чего, обидел тебя. Прошу, не придавай этому значения…
Миха, казалось, только этого и ждал. Близоруко прищурившись и поправив пенсне, он взглянул на Корнелия и неожиданно улыбнулся.
— Обидел, говоришь? Нет, брат, это не то слово, ты оскорбил меня! Спрашивается, какая муха укусила тебя?
— Оставь, — перебил его Корнелий. — Прошу тебя, не будем больше ни говорить, ни даже вспоминать об этом…
Миха не заставил приятеля долго уговаривать себя.
— Согласен, — с нескрываемой радостью воскликнул он, — по рукам!
К этому времени гости уже отдохнули, умылись и собрались к завтраку. За столом, встречаясь взглядом то с Миха, то с Корнелием, Тина каждый раз краснела и смущенно опускала глаза.
После завтрака Нижарадзе, Эристави, Коркашвили, Шарашидзе и еще несколько гостей стали играть — кто в карты, кто в нарды. Остальные отправились в виноградник.
ПОСЛЕДНЯЯ ИХ ФОТОГРАФИЯ
Наш век прошел. Пора нам, братья!
Иные люди в мир пришли:
Иные чувства и понятья
Они с собою принесли.
За обедом знатных гостей усадили на почетные места. Дата Нижарадзе, Коция Эристави и еще несколько князей сели во главе стола. Тамадой снова избрали Рафаэла Шарашидзе. Миха пристроился рядом с Тиной.