Сегодня, как никогда, Корнелию хотелось посоветовать ей не мучить своей музыкой ни себя, ни других.
На стуле у изголовья Корнелия лежали книги, журналы. Чтение, как это подметил сам Корнелий, не только углубляло его знания, расширяло кругозор, но и оттачивало его писательское мастерство, рождало темы для рассказов. Как только в голове его появлялась интересная мысль, он, пользуясь анатомическим атласом, как пюпитром, делал карандашом наброски, заметки. Иногда он просиживал так целые ночи. Недавно в одну из таких ночей он написал рассказ, который пока никому не показывал.
Из книг, прочитанных Корнелием за последнее время, огромное впечатление на него произвела «Исповедь» Толстого. Поражало, с каким откровением обнажал великий писатель в этом произведении свою душу, раскрывал свое «я», настойчиво доискиваясь жизненной правды, истинного назначения человека на земле…
…Музыка вдруг умолкла, вслед за тем раздался стук в дверь, и в комнату вошел высокий, худой человек, в черной кожаной тужурке и сапогах. Приглядевшись к нему, Корнелий отложил раскрытую книгу.
— Вано! — радостно крикнул он.
Махатадзе приблизился к нему, нагнулся и поцеловал.
— Откуда ты? — радостно воскликнул Корнелий. — Ты всегда появляешься как-то неожиданно и так же неожиданно исчезаешь.
Вано улыбнулся. Присев около кровати Корнелия, он снял мокрую кепку, отряхнул ее и положил на письменный стол. Потом пригладил рукой торчащие петушком, заметно поредевшие за последнее время светло-русые волосы. На лбу у него образовались две глубокие залысины, от чего лоб казался еще шире.
Нетерпеливым движением руки он поправил намокший воротник тужурки и, подавшись вперед, оперся правой рукой о стол.
— Мито рассказал мне, как ты был ранен. Но я так и не понял, что, собственно говоря, произошло. Говорят, из-за какой-то женщины? Очень плохо, что и Мито оказался с вами…
Корнелий рассказал о происшествии в ресторане, о недавнем визите Доментия Меладзе, о споре с ним. Узнав, что Корнелий отказался от предложения Чхиквадзе, Вано одобрительно кивнул головой, Но потом, подумав немного, изменил свое мнение.
— Пожалуй, лучше было бы для дела, если бы ты при свидании с Чхиквадзе проявил себя лояльно настроенным человеком. Теперь твоя квартира будет у них под подозрением. Впрочем, — махнул рукой Вано, — дело поправимо. Чхиквадзе и его друзья, несомненно, еще раз попытаются уговорить тебя… Это очень хорошо. Ты постарайся только, чтобы твое согласие обошлось Чхиквадзе как можно дороже…
Смысла последней фразы Корнелий так и не понял. Он признательно поглядел на друга, который помог ему напечатать в коммунистическом журнале рассказ. С этого дня жизнь его пошла по новому пути.
Просматривая книги, лежавшие на стуле, Вано обратил внимание на рукопись недавно законченного Корнелием рассказа.
— Никак что-то новое? — спросил он, глядя на друга своими ясными светло-голубыми глазами.
— Да, не знаю только, что получилось, — пробормотал Корнелий.
— «Даро», — прочел Вано заглавие рассказа. Затем взял рукопись и не отрываясь дочитал до конца.
Сюжетом для рассказа явилось покушение на убийство генерала Баратова. Все имена действующих лиц автор заменил вымышленными. Рассказ был проникнут революционным духом. В нем живо, трогательно описывалась его встреча с героиней рассказа (это была в действительности Маро Пруидзе) в день покушения, их разговор, воспоминания детства. Автор смело разоблачал связь меньшевиков с южнорусской контрреволюцией.
Образ Даро — Маро Пруидзе — давно уже привлекал Корнелия. Работая над рассказом, он вложил в него всю свою душу, стараясь искупить вынужденное бездействие в те дни, когда его товарищи продолжали вести полную опасности подпольную борьбу.
Новый рассказ Корнелия очень понравился Вано. Профессиональный революционер и прекрасный организатор, Махатадзе уже со школьной скамьи проявлял интерес к литературе, знал и любил ее. В гимназии он посещал собрания литературного кружка. Часто упрекал Корнелия за увлечение декадентством, горячо отстаивал принципы реалистической литературы.
В тот период признанным авторитетом среди литературоведов считался критик-меньшевик, писавший под псевдонимом Д. А-ни. В социал-демократическом журнале «Современная мысль» печатались его критико-литературные очерки об Илье Чавчавадзе, Эгнатэ Ниношвили, Александре Казбеги, Давиде Клдиашвили и других грузинских писателях. Эти очерки возмущали Вано. Прочтя один из них, он, будучи еще в военном училище, написал статью, в которой подверг писания Д. А-ни жестокой критике, и отнес ее в редакцию «Современной мысли».