Печатник Ермиле Челидзе и токарь железнодорожных мастерских Степан Дангадзе, высокий, смуглый человек с длинными руками, рассказывали, как от голода люди валятся тут же, у своих станков.
Рассказ Дангадзе продолжил его шурин — слесарь депо Дмитрий Чаплыгин, мужчина лет пятидесяти, с бородой и усами каштанового цвета. Лицо у него было скуластое, нос широкий, чуть вздернутый. Носил он папаху-кубанку и мягкие кавказские сапоги. Товарищи называли его «казаком».
Чаплыгин рассказал о нескольких случаях голодной смерти среди рабочих депо.
— Голод и тиф прямо косят истощенных рабочих, и некому им помочь.
Каро передернуло от ужаса. Гармоника нечаянно взвизгнула в его руках, словно тупое сверло, вонзившееся в железо.
Но Наморадзе продолжал упорствовать.
— О чем ты говоришь? — напустился он на Чаплыгина. — Как это «некому помочь»? Правительство помогает…
— Чем оно помогает? — осадил его Дангадзе. — Оно не желает даже разговаривать с нашими профсоюзами.
— Это точно, — заметил Чаплыгин. — Тут уже сомневаться нечего. Нам, рабочим, самим следует защищать свои права. Бастовать нужно, чтобы вытребовать свое.
— Да, другого выхода нет, — согласились почти все.
Наморадзе пытался возражать, но его сразу же заставили умолкнуть.
На следующий день рабочие, бывшие накануне у Шакро, явившись на работу, начали агитировать в пользу забастовки.
В городе кое-где еще раньше вспыхнули стихийные стачки. Забастовали даже учителя гимназий и школ, служащие Городской управы. Городской комитет большевиков вел подготовку к всеобщей политической стачке.
Каро Яралов, встретившись с Георгадзе и Вадачкория, договорился с ними о том, чтобы нелегальные листовки напечатать в типографии центрального комитета меньшевистской партии.
Отважный молодой подпольщик, душа и сердце комсомольцев Грузии, Борис Дзнеладзе снял квартиру возле самой типографии и сделал ее конспиративной. Ключами от нее, кроме самого Дзнеладзе, имели право пользоваться Яралов, Хахуташвили и типографский сторож Габо.
Материалы для нелегальных изданий Каро приносил Шакро Хахуташвили в своей гармонике. По вечерам, вперемежку со статьями для меньшевистской газеты «Эртоба», Шакро набирал и коммунистические листовки. Печатали Георгадзе и Вадачкория. Они же рано утром, по окончании работы, доставляли листовки на конспиративную квартиру — Борису Дзнеладзе. А затем отсюда Каро или кто-нибудь из товарищей относили их студенту Политехнического института Степану Вартаняну, предоставившему свою комнату под явочную квартиру.
Так продолжалось почти полгода. В типографию часто захаживал со своей гармоникой Каро Яралов. Его встречали Хахуташвили, Георгадзе и Вадачкория…
В конце концов, к неописуемому удивлению министра внутренних дел Рамишвили, агенты Особого отряда установили, что коммунистическая литература печаталась в правительственной типографии. Георгадзе и Вадачкория были уволены и высланы из Тифлиса.
Каро Яралову пришлось изменить свой обычный маршрут. Теперь он все чаще показывался в типографии федералистов на Пушкинской улице. Через рабочего этой типографии Хомерики он установил связь с заведующим типографией Тедо Мерквиладзе, печатником Васо Маруашвили и чернорабочим Антоном Харебовым.
Одна из прокламаций, напечатанных в этой типографии, дала повод Рамишвили обвинить федералистов в сообщничестве с большевиками. Рабочие, заподозренные в выполнении нелегальных поручений, немедленно увольнялись. За всеми типографиями был установлен самый строгий надзор.
Печатать нелегальные издания становилось все труднее. Однако работа не останавливалась. Коммунисты смогли использовать для своих целей типографию национал-демократов на Георгиевской улице, рядом с Кашветской церковью, и некоторые другие типографии. Рабочих, сочувствующих коммунистам, с каждым днем становилось все больше и больше.
Краевой комитет комсомола решил приступить к изданию нелегального журнала. Технические вопросы, связанные с его выпуском, Вано Махатадзе и Борис Дзнеладзе поручили Каро Яралову.
Вместе со своими товарищами, наборщиками Романом Криницким и Вано Гозалишвили, Каро обосновался в небольшой типографии, принадлежавшей некоему Матиняну. За несколько дней журнал был набран, сверстан. Насчет печатания договорились с одним из надежных печатников — Павле Иосебашвили. Но в тот вечер, в тот час, когда должны были приступить к печатанию журнала, Иосебашвили в типографии не оказалось. Он появился несколько позднее в сопровождении агентов уголовного розыска. Его арестовали по подозрению в краже шрифтов из правительственной типографии.