В 1918 году меньшевики расстреляли в Александровской саду митинг, созванный большевиками. Теперь этот сад становился свидетелем новой мощной революционной демонстрации.
Каро Яралов, Васо Маруашвили и еще несколько рабочих, помогавших им, распространяли в толпе большевистские листовки, отпечатанные в дидубийской подпольной типографии. Тысячи их мелькали сейчас на центральных улицах города, переходили из рук в руки. Начался митинг. Грузовики превратились в импровизированные трибуны, оттуда произносились речи, раздавались призывы:
— Долой власть меньшевиков! Да здравствует власть Советов!
Недоумение, бешеная злоба отражались на лицах меньшевистских лидеров: коммунистические организации не только существовали, они пользовались несомненным сочувствием большинства тифлисцев.
Министр внутренних дел Ной Рамишвили ушел с балкона, побледнев от злости.
— Как тебе нравятся эти большевистские выходки? — обратился он к Гегечкори.
Тот махнул безнадежно рукой.
— Ничего, скоро со всеми расправимся! — кричал, беснуясь, Рамишвили.
— Удивляюсь я нашим большевикам, — пожал плечами Гегечкори. — Им безусловно известно, что Москва согласилась уже заключить договор. Почему же они продолжают свои авантюры?..
— Оставь, пожалуйста… — Рамишвили собрался сказать по адресу большевиков еще что-то, но раздавшиеся перед дворцом громкие возгласы остановили его, заставили прислушаться. — Ну, вы как знаете, а я сейчас же прикажу разогнать их. Даже разрешу пустить в ход оружие.
— Этого не следует делать, — нерешительно возразил Гегечкори. Но, взглянув на бледное, гневное лицо министра внутренних дел, понял, что спорить с ним бесполезно.
Рамишвили подошел к телефону и, вызвав начальника Особого отряда Кедия, приказал немедленно разогнать демонстрантов. Тот направил против них пожарную команду. Рабочие обратили ее в бегство. Тогда, не полагаясь уже ни на солдат, ни на милицию, Рамишвили отдал распоряжение разогнать революционную демонстрацию силами Особого отряда и Народной гвардии.
Проведя короткий митинг около Александровского сада, демонстранты вместе с грузовиками двинулись по проспекту Руставели. В их рядах шли Мито и Корнелий.
Неожиданно путь грузовикам преградили переодетые в штатское агенты Особого отряда. Они потребовали от рабочих повернуть обратно и немедленно разойтись по домам. Демонстранты ответили отказом и поставили грузовики перед зданием «Храма славы», закрыв дорогу колоннам правительственной демонстрации. Окружив грузовики, агенты Особого отряда накинулись с бранью на шоферов.
— Поворачивай обратно! Не нарушать порядка. Перестреляем всех, как собак!
— Потише! Потише! — отвечали спокойно рабочие. — Сегодня наш праздник. Катитесь сами отсюда, меньшевистские прихвостни!
Началась свалка.
Мито и Корнелий стали, позади второго грузовика. Они видели, как агенты Особого отряда, выхватив оружие, набросились на шофера переднего грузовика и стащили его с сиденья. Точно так же расправились они с шоферами других грузовиков. Затем стали отнимать у рабочих знамена и плакаты. Демонстранты не уступали. Особоотрядчики схватились за револьверы. Возмущенная толпа оттеснила их, отогнала от грузовиков. Но тут на помощь им подоспели народогвардейцы. Они овладели грузовиками, вырвали из рук рабочих красные знамена и транспаранты. Началось избиение демонстрантов. Угрожая оружием, милиционеры и народогвардейцы теснили их. Сопротивлявшихся арестовывали и силой втаскивали на грузовики. Корнелий заметил, как усердствовал в этой расправе Доментий Меладзе.
Действие оружием не отвечало интересам правительства, вступившего в переговоры с Советской Россией о заключении мирного договора. Жордания всячески удерживал министра внутренних дел Рамишвили от применения крайних мер по отношению к демонстрации. Агентам Особого отряда, милиционерам и народогвардейцам было предложено воздержаться от применения оружия. Зато они калечили демонстрантов прикладами, рукоятками револьверов.
— Что же делать?.. — волновался Корнелий. — Надо что-то предпринять…
— Тебе лучше было бы уйти отсюда, — посоветовал Мито. — Не забывай — у тебя больная нога. Правда, Корнелий, уходи…
— Никуда я не уйду! Раз пришли вместе, будем вместе до конца. Нечего меня оберегать и отсылать домой!
Мито пожал ему руку, но сказать ничего не успел. Разгорелась новая схватка. Шарахнувшаяся под натиском народогвардейцев толпа отбросила Корнелия на противоположную сторону проспекта, и он потерял Мито из виду. По проспекту, мимо здания Учредительного собрания, в беспорядке, неровным шагом — кто бегом, кто вприпрыжку, кто с трудом волоча ноги — двигались сильно поредевшие колонны демонстрантов, которых вели меньшевики. Народогвардейцы пытались освободить проспект от революционной демонстрации, тесня участников ее в соседние улицы и переулки.