Оставив Какалова сторожить лестницу и коридор, Махарадзе с двумя «офицерами» подошел к дежурному.
Увидев офицеров, юнкер вскочил и отдал честь.
— Ваша фамилия?
— Накашидзе.
— Гуриец?
— Так точно, — ответил дежурный и, помедлив, добавил:
— Я вас знаю.
— Откуда? — спросил удивленный Махарадзе.
— В Озургетах встречал, — простодушно пояснил дежурный.
— В Озургетах… возможно, — облегченно улыбнулся Махарадзе и продолжал: — Я тоже кончил это училище и тоже, как вот вы, дежурил здесь…
Махарадзе вновь улыбнулся юнкеру, польщенному вниманием офицера-земляка.
— Ну, а год выпуска и номер своего нагана помните? — спросил Махарадзе.
Юнкер замялся.
— Точно не помню, господин поручик, кажется, сто семьдесят тысяч восемьсот девяносто четыре… тысяча девятьсот шестого года…
— Плохо, плохо, что не знаете твердо год выпуска и номер своего оружия… проверьте.
Юнкер вынул из кобуры револьвер и стал разглядывать… Махарадзе взял наган и не возвратил его юнкеру.
— Пройдем в спальню…
Несколько смущенный тем, что поручик не возвращает ему оружия, юнкер, однако, послушно последовал за Махарадзе.
Как только наган очутился в руках у поручика, Зардиашвили и Тотибадзе незаметно прошли в спальню и стали возле пирамиды с винтовками. В просторном помещении ил стоявших рядами железных койках спали юнкера. Их наголо обритые головы покоились на подушках, словно белые тыквы на бахче.
Расстояние между пирамидой с блестевшими свежей смазкой винтовками и гранатами и крайними койками равнялось приблизительно десяти шагам. В задачу Махарадзе и его товарищей входило не допустить проснувшихся юнкеров, к оружию.
Войдя вместе с поручиком, дежурный по роте юнкер увидел двух офицеров, стоявших с наганами в руках возле пирамиды. Он смекнул, что дело неладно, и собрался уже что-то крикнуть.
— Молчать! — приказал ему шепотом Махарадзе. — Стань у стены и не шевелись, иначе пристрелю.
В спальне стояло около сорока коек, по два ряда с каждой стороны разделявшего их прохода. Перепуганный дежурный прошел между койками к противоположной стене и прислонился к ней с видом человека, осужденного на расстрел.
Юнкера продолжали спать. Однако через некоторое время один из них, лежавший на крайней койке, беспокойно заворочался и тревожно застонал, потом глубоко вздохнул и вскочил как ужаленный. Сидя на койке, он уставился на стоявших перед ним незнакомых офицеров, пытаясь сообразить, где он и кто эти люди, угрожающие ему наганами. Казалось, продолжался кошмарный сон. Наконец юнкер пришел в себя.
— Кто вы? Что случилось? — спросил он у офицера, опустив на пол босые ноги.
— Ничего, все в порядке, ложись и спи, — успокоил его Махарадзе.
— Отар, Вахтанг! — неожиданно позвал юнкер спавших товарищей.
— Молчи, — предупредил его Махарадзе, пригрозив револьвером.
Но было поздно. Над койками, одна за другой, поднимались головы. Одни из проснувшихся юнкеров стали быстро одеваться, другие, в одном белье, устремились было к офицерам.
— Стой, ни шагу! — властно крикнул Махарадзе. — Все к задней стене!
Махарадзе, Зардиашвили и Тотибадзе подняли револьверы. Юнкера в испуге попятились и сбились в кучу возле задней стены. Махарадзе объявил им, что действует от имени военно-революционного штаба, что войска тифлисского гарнизона перешли на сторону революционного комитета, меньшевистское правительство свергнуто и юнкерам нет смысла сопротивляться.
Ошеломленные юнкера в злобном молчании уставились на Махарадзе. Но тот, не смущаясь, выглянул в коридор и подозвал Какалова.
— Скажи ребятам, чтобы шли принимать винтовки.
Какалов побежал выполнять распоряжение.
Приблизительно таким же образом должны были действовать и другие офицерские группы, перед которыми стояла задача разоружить юнкеров второй и третьей рот и артиллерийского отделения.
Одна из офицерских групп, состоявшая из Зауташвили, Киларджишвили и Бегишвили, обезоружив дежурного, вошла в спальню артиллерийского отделения и завладела винтовками. Здесь среди юнкеров был и Сандро Хотивари. Он сразу узнал поручика Зауташвили.
— Помнишь его? — шепнул он Ладо Метревели. — В аспиндзском бою командовал ротой, прикрывавшей нашу батарею… Зауташвили его фамилия…
— Помню, помню… Поручик Зауташвили! — закричал Метревели. — Не узнаете старых друзей? Помните…