Старый город был окружен тремя крепостными стенами. Внизу раскинулись сады, виноградники, огороды, пшеничные поля. Некогда Ахалцыхом правил турецкий паша, которого грузины называли атабагом. Волны двух рек — Куры и Поцхови — бьют о скалы, на которых стоит крепость. Так было в далекие от нас годы, в «дни, полные кровавыми дождями», так продолжается и сейчас… Улицы города были заполнены военными. Корнелий встретил знакомого офицера Кикнадзе. От него он узнал, что начальник ахалцыхского гарнизона — полковник Джибо Макашвили.
— Ваша батарея тоже стояла здесь, — сказал Кикнадзе. — Вчера она ушла с карательным отрядом подавлять восстание в Адигенском районе.
Извозчик все еще не собирался запрягать лошадей. Устав бродить, Корнелий присел на скамейку перед маленьким одноэтажным домом. Маро заботливо смотрела на него.
— Ты выглядишь сейчас куда лучше, чем в Хашури и в Боржоме, — сказала она, улыбаясь.
Солнце клонилось уже к закату, когда фаэтон снова тронулся в путь.
С трудом проехали через мост, забитый военными фургонами. Миновав гряду скал с высящимися на них полуразрушенными крепостными стенами, экипаж выехал на широкую ахалцыхскую равнину. Мимо мелькали сады и живописно раскинувшиеся по склонам деревушки… Отдохнувшие лошади бежали резво, подбадриваемые звоном бубенцов. Одолели еще один подъем, проехали деревню Вархана. И вдруг Корнелий почувствовал, как стало легко дышать. Он даже улыбнулся и тут же поделился со своими спутниками неожиданной радостью.
— Как странно… Знаете, легкие будто очищаются. Сразу легко стало.
— Это так полагается у нас в Абастумане, — с гордостью сказал извозчик, обернувшись к пассажирам. — Вот увидите, день-два — и здоровье ваше пойдет на поправку. Теперь уже недалеко…
Впереди, на фоне предвечернего неба, виднелись силуэты гор, покрытых, словно буркой, густым хвойным лесом.
Уже вечерело, когда фаэтон въехал в Абастуманское ущелье. По обоим берегам бурной речки теснились небольшие красивые домики с уютными дворами. Кое-где в окнах и на балконах тускло мерцал свет, на улицах же было совершенно темно. Глубокую тишину нарушали лишь шум речки да звон бубенцов.
Фаэтон подъехал к мосту, около которого стояла группа людей. Вдруг один из них приказал извозчику остановиться, подошел и заглянул внутрь экипажа.
— А… а… Добро пожаловать, сударыня, — с развязной вежливостью обратился он к Маро (он был, по-видимому, навеселе).
Корнелий сразу узнал его — это был Датико Менжавидзе, сын карисмеретского пекаря.
— Датико, здравствуй. Ты как здесь очутился? — приветствовал земляка Корнелий.
— Корнелий! — обрадовался Датико.
— Знакомься, моя сестра, — представил Корнелий Маро.
Датико поклонился и пожал Маро руку.
— Давно здесь? — обратился к нему Корнелий.
— Да, месяца два уже.
— Какими судьбами?
— Отряд наш здесь стоит.
— Невестку мою, Като, не встречал? Не знаешь, где они живут?
— Как же, почти каждый день видимся, — ответил Датико. Он попрощался со своими друзьями-офицерами и, став на подножку экипажа, крикнул извозчику: — Трогай!
В АБАСТУМАНЕ
Нигде люди так быстро не сходятся, как на даче.
Като не очень обрадовалась приезду Корнелия, однако старалась ничем не выказывать своего недовольства. Это была низкого роста сорокалетняя женщина, с полными короткими руками, со смуглым лицом, с маленьким, как бы срезанным подбородком. Дочь провинциального купца, она не получила почти никакого образования, и многих удивляло, как Степан Мхеидзе, красивый мужчина, способный студент, женился на малограмотной, не отличавшейся никакими достоинствами купеческой дочке. Но дело в том, что врачу Георгию Мхеидзе трудно было обеспечить учение в Москве одновременно трех сыновей. Когда один из них, Степан, приехал на летние каникулы домой, его, любившего хорошо пожить, соблазнили богатым приданым и женили на Като.
В руках Степана приданое скоро растаяло, и остался он со своей некрасивой, малограмотной, да к тому же еще и бесплодной женой. Като хорошо понимала, что она не пара Степану; она гордилась им, относилась к нему с большим уважением и даже с подобострастием. Стараясь быть достойной своего мужа, живя в Москве, она пригласила репетитора, с помощью которого изучала русский язык, литературу и математику. Но это продолжалось недолго. Занятия науками показались ей делом скучным и ненужным.