Родственников мужа Като недолюбливала, но зато души не чаяла в своих братьях и сестрах, которых взяла к себе в дом. Она и в Абастуман привезла своего брата, окончившего с грехом пополам институт, и сестру, верную кандидатку в старые девы.
Приезд Корнелия в Абастуман никак не устраивал Като, но, прочитав слезное письмо Терезы и тревожное Степана, она из уважения к мужу постаралась проявить должное внимание к его больному брату.
Като и ее двоюродный брат — сенатор Варлам Куталадзе совместно снимали дачу в центре Абастумана, недалеко от церкви. Куталадзе с женой и детьми занимал две комнаты, Като — одну. Соседнюю с ними дачу снимали друзья Куталадзе — сенаторы Георгий Хелтуплишвили и Мухран Качарава. Ни в одном из этих домов не оказалось свободной комнаты, чтобы устроить Корнелия. С трудом, уже к полуночи, Като удалось наконец подыскать для него небольшую полутемную комнатушку.
На следующий день Корнелий в сопровождении Като и Маро отправился к известному специалисту по легочным болезням, доктору Копадзе, седому, благообразному старику, болевшему некогда туберкулезом и жившему уже много лет безвыездно в Абастумане. Узнав, что его пациент брат профессора Евгения Мхеидзе, Копадзе, прежде чем заняться болезнью, долго с ним беседовал, расспрашивая о политических новостях, о том, что делается в Тифлисе.
Затем, осмотрев больного, он выписал несколько рецептов, потребовал соблюдать строгий режим.
Через несколько дней Маро уехала в Тифлис. Корнелий точно соблюдал все предписания врача, аккуратно принимал лекарства, ел масло, яйца и уже через пять дней после приезда в Абастуман перестал кашлять. Еще через несколько дней у него установилась нормальная температура. Выслушав Корнелия во время четвертого визита, врач дружески похлопал его по плечу.
— Ну, вы молодец! Одевайтесь. Могу вам сказать, что дело явно идет на поправку. Однако запомните, дорогой, что беречь себя все же необходимо и что нет у нас, а тем более у людей, занимающихся спортом, более опасных врагов, чем никотин, Бахус и Венера. Вы меня понимаете? Ну так вот, будьте здоровы!
Корнелий вышел от Копадзе обнадеженный, окрыленный. Его охватила жажда работы. Скорее бы в Тифлис, наверстать потерянное!
Засев за письма, Корнелий в один прием написал матери, Маро, Ионе и Мито. Затем надел пальто и отправился на почту. Идти надо было тополевой аллеей, тянувшейся вдоль речки. Листья на деревьях уже заметно пожелтели. Горы заволокло туманом, моросил дождь. Вообще в этом году осень наступила рано. Уже 20 августа на перевалах выпал снег. Стада перекочевали с горных пастбищ в долины. Дачники укладывали вещи и мало-помалу разъезжались. Абастуман с каждым днем становился все безлюднее.
Почта помещалась в небольшом каменном доме, в центре курорта. В те годы почтовая контора и аптека были единственным местом в Абастумане, где в дождливые дни дачники и местные жители могли встретиться, поделиться новостями. Помещение почты служило одновременно и читальней. Здесь, на крытом балконе, просматривались полученные газеты и журналы, обсуждались злободневные политические вопросы.
Иного характера разговоры велись среди публики, приходившей за лекарствами в аптеку. Здесь, где преимущественно бывали родные и близкие больных туберкулезом, обсуждалось состояние здоровья того или иного больного, вскрывались курортные неполадки, подвергались нападкам врачи.
В Абастумане Корнелий часто встречался со своим товарищем, с которым подружился еще в школьные годы, — Леваном Коридзе.
После революции Коридзе вступил в меньшевистскую партию. У Корнелия с ним при каждой встрече возникали горячие споры. Коридзе называл Корнелия «новоявленным большевиком», хотя он и сам уже освобождался от иллюзий, которые рисовали народу меньшевистские лидеры. Только к Ною Жордания он питал еще доверие и уважение.
Жордания отдыхал этим летом в Абастумане. Он тяжело переживал недавнюю смерть своего единственного двенадцатилетнего сына. Горе как-то сразу состарило его. Врачи уговорили президента отдохнуть. Поселился Жордания во дворце, принадлежавшем ранее одному из членов императорской фамилии. Вместе с ним отдыхали министр внутренних дел Рамишвили и еще несколько членов правительства. Жордания привез из Тифлиса своего повара, свой любимый экипаж — ландо и телохранителя, бывшего парикмахера, отличавшегося неимоверной физической силой.
Подойдя к почте, Корнелий увидел на балконе Левана Коридзе, беседовавшего с человеком средних лет, с длинной, густой бородой, одетым в солдатскую шинель.