«Пробил час нашего освобождения. Повстанцы, которым друг за другом сдаются полки меньшевистского правительства, победоносно двигаются к столице меньшевистской контрреволюции — Тифлису. Восстание ширится, охватывает район за районом…
Революционный комитет Грузии, беря в свои руки всю полноту власти, объявляет правительство грузинских меньшевиков низложенным. Грузия отныне — социалистическая Советская республика…
К оружию, товарищи труженики!
Вперед, за власть Советов!»
Корнелий и Маро, миновав Верийский подъем, пересекли проспект Руставели и, скользя по узкому обледенелому тротуару, поднялись на Судебную улицу. Здесь в одном из старых домов находилась конспиративная квартира Мито Чикваидзе.
У здания Судебной палаты им повстречался спешивший куда-то низенький, толстый сенатор Варлам Куталадзе. Завидев Корнелия, он остановился.
— Боже мой, боже мой, что это такое!.. Скажи, что происходит? — говорил он, задыхаясь, схватив Корнелия за руку и выпучив обезумевшие глаза. — Что они натворили, эти твои большевики? Бедная Грузия, что будет с ней?.. Когда едешь?..
— Куда? Зачем?..
— Что за вопрос? Или тебя устраивает остаться здесь? Ужас! Сумасшедший, смотри, плохо ты кончишь, — пробормотал, заикаясь, окончательно растерявшийся сенатор.
Откуда-то издалека, с юго-восточной стороны, донесся орудийный гул… Куталадзе вздрогнул. Еще раз взглянув с нескрываемой неприязнью на Корнелия и стоявшую рядом с ним Маро, он засеменил дальше.
— «Гарун бежал быстрее лани…» — улыбнулся ему вслед Корнелий.
На квартире у Мито Корнелий и Маро застали Бориса Дзнеладзе, Нико Гоциридзе, Чаплыгина, Вартаняна, Гига Хуцишвили, Лео Иосебашвили, Каро Яралова.
От Гоциридзе Корнелий узнал, что восстание охватило Абхазию, Аджарию, Юго-Осетию, уезды Западной Грузии.
— Вчера меньшевики перебросили в Тианеты, — сообщил он, — против восставших крестьян шестой пехотный полк. Но солдаты, прибыв на место, присоединились к повстанцам, а офицеров, не пожелавших стать на сторону народа, разоружили и передали в распоряжение Революционного комитета. Крупные силы повстанцев со всех сторон приближаются к Тифлису. Власть меньшевиков доживает последние дни… Возможно, что на помощь ей придут великие державы. Но тогда мы обратимся за поддержкой к Советской России, к Красной Армии.
Корнелий и Маро вернулись домой за полночь. Большие железные ворота были уже заперты. Корнелий достал из кармана ключ от квартиры и постучал. Во дворе залаяла собака, но, почуяв своего, сейчас же умолкла. Послышался кашель Гаврилы, выходившего из своей каморки.
Корнелий окликнул его. Гаврила подошел к воротам, но в темноте долго не мог попасть ключом в замок. Наконец Корнелий и Маро вошли во двор.
Гаврила был в тулупе, но все же дрожал от холода.
Корнелия удивила молчаливость сторожа.
— Что с тобой?..
— Да так, Корнелий Георгиевич, нездоровится что-то, ломает…
— А может, по старухе своей заскучал?
— Да, может и так, — не стал отказываться Гаврила. — Как-никак свыклись мы, а теперь вот уехала…
— Ну ничего, скоро вернется, — успокоил Корнелий старика. — Если замерз, иди греться к нам, можешь и ночевать у нас, комнаты все свободны…
Пока Корнелий и Гаврила задержались с разговором во дворе, Маро успела затопить печь и поставила на нее чайник.
Отогревшись чаем, старик пришел в себя, разговорился. На сон грядущий, чтобы поразвлечь гостя, Корнелий прочитал ему рассказ Чехова «Верба» — о старой, столетней вербе, подпиравшей такую же, как она, старую мельницу, о старике рыболове Архипе, о ямщике почтовой тройки, убившем на плотине почтальона и спрятавшем в дупле ветхой вербы сумку с деньгами. О том, как потом ямщик пошел покаяться перед властями, но, не найдя искупления, утопился.
Рассказ очень понравился Гавриле, взволновал его, старик долго не мог успокоиться.
— Вот они, деньги-то, до чего доводят… Гибель от них людям, и только, — шептал он, покачивая головой.
ПОД ГРОХОТ ОРУДИЙ
Французская эскадра… оказывает нам серьезную поддержку…
В ночь с 18 на 19 февраля грохот орудий, доносившийся с юго-восточных подступов к Тифлису, усилился. Стихнув часам к трем, пальба перед рассветом возобновилась с такой силой, что стекла в окнах зазвенели. Еще через некоторое время орудийная стрельба смешалась с пулеметной и ружейной. Люди высыпали на улицы.