— Грузия, — говорил он, — постепенно привлекает к себе внимание больших европейских государств. Они все более и более уясняют себе роль, которую играет Грузия на Ближнем Востоке, и именно поэтому окажут нам военную помощь…
События, развернувшиеся на следующий день, опровергли и эту беззастенчивую ложь. В тот день, когда Рамишвили бахвалился помощью, якобы оказываемой Грузии великими державами, с Северного Кавказа через непроходимый в зимние месяцы Мамисонский перевал на помощь восставшему грузинскому народу совершили свой исторический поход советские войска и отряды партизан, которые во время жестоких карательных экзекуций, чинимых народогвардейцами, вынуждены были отступить по ту сторону Кавказского хребта, в Северную Осетию. Вдохновленные, поднятые на исторический подвиг Кировым, работавшим в то время во Владикавказе, преодолевая в снежную пургу завалы и сугробы, перейдя через Мамисонский перевал, повстанцы и войска заняли город. Они и устремились к Кутаису.
Решающие события развернулись в районе Тифлиса.
25 февраля повстанческие отряды, продвигавшиеся вместе с частями Красной Армии со стороны Коджор, Соганлуга и из районов Кахетии, вступили в празднично убранную столицу Грузии.
Тифлисцы горячо приветствовали своих освободителей.
После торжественного митинга на центральной площади города Орджоникидзе телеграфировал Ленину:
«Над Тифлисом реет красное знамя советской власти. Да здравствует Советская Грузия!»
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ
Никакие тюрьмы и высылки не поколеблют сил и влияния нашей партии. Никакие репрессии не остановят победоносного шествия революции.
Партизанские отряды и советские войска, совершившие переход через Мамисонский перевал, подходили к Кутаису. Перед бежавшим правительством со всей неотвратимостью встал вопрос об оставлении и этого своего убежища.
Но перед тем как покинуть Кутаис, начальник Особого отряда Кедия принялся в диком исступлении чинить расправу над коммунистами, которыми были переполнены до отказа все камеры бывшей губернской тюрьмы. Среди других здесь находились видные деятели Коммунистической партии Грузии — Серго Кавжарадзе, Котэ Гургенидзе, Парнаоз Сагарадзе и Мамука Далакишвили. Сюда же были доставлены из Тифлиса и других городов Алавидзе, Карпов, Гоциридзе, Хуцишвили, Вартанян, Мито Чикваидзе, Маро Пруидзе… В числе арестованных были писатели — Ладо Харатели, Степан Тереладзе, Корнелий Мхеидзе и почти все сотрудники полномочного представительства Российской Федерации в Грузии.
Кавжарадзе был заключен в одиночную камеру, охранявшуюся особым караулом.
Однажды вечером кто-то постучал в окно камеры и тихо позвал Кавжарадзе. Подойдя к окну и прильнув к решетке в том месте, где кусок стекла был выбит, Кавжарадзе увидел молодого человека в офицерской форме.
— Кто вы? — резко обратился к нему Кавжарадзе. — Кто вас подослал сюда?
— Никто… я сам… не бойтесь. Завтра я снова буду дежурить у вашей камеры. Скажите, что вам нужно?
— Ничего! Убирайтесь вон! Плохо вас обучали, видно, провокаторскому делу.
— Нет, нет… я не провокатор… бог свидетель… Я вам докажу… — с этими словами офицер скрылся.
На другой день вечером он снова подошел к окну и просунул сквозь разбитое стекло небольшой сверток.
— Возьмите, — прошептал он. — Я принес немного хлеба и колбасы… Газету, в которую они завернуты, обязательно прочтите… Если вам понадобится что-нибудь, я сделаю… верьте мне…
Незнакомец пристально посмотрев на Кавжарадзе и быстро отошел от окна.
Газета, в которую были завернуты хлеб и колбаса, оказались кутаисской газетой «Мысль». Почти всю третью ее страницу занимал текст проповеди кутаисского епископа о тяжелом положении на фронте и в тылу. В заключение проповедник призывал всех к оружию. Из проповеди явствовало, что советские войска вступили в Тифлис, что правительство бежало в Кутаис. Поблагодарив в душе епископа за хорошую информацию, Кавжарадзе стал читать сообщения и телеграммы, напечатанные в газете. Из них можно было сделать вывод, что правительственные войска деморализованы, что они не могут удержать Кутаис и вынуждены будут отступить к Саджавахо.
В Кутаисской тюрьме свирепствовал высокий, худой человек с серыми волчьими глазами, бывший офицер, а ныне ревностный служака Особого отряда — Дудэ Кванталиани. Он ненавидел большевиков и мечтал о поголовном их уничтожении. В Особом отряде его называли «отчаянный Дудэ».