Избежал он и другой опасности — вульгарного социологизма, тенденций улучшения истории. Желание «подтолкнуть» героя, ускорить ход советизации Грузии в романе, сделать реакции на историю у народа мгновенными проявляли и некоторые критики. Поддайся писатель этому диктату схематизма, — роман был бы антиисторичен.
А. Кутатели не был неким «провидцем», все понимавшим и все знавшим от начала до конца. Для него самого многое раскрыла жизнь, углубила и уточнила его представление об историческом периоде 1917—1921 годов, обогатила его идейный кругозор.
Замысел романа, его общественно-историческая концепция вызревали в сознании писателя постепенно, годами. Многие эпизоды и сцены созданы были вначале порознь друг от друга, как бы «начерно».
В 1927 году Кутатели написал рассказ «Засуха». Читатель впервые сталкивается с крестьянской Имеретией, с тружениками села Карисмерети. Когда-то И. Чавчавадзе сказал: «Краеугольный камень мирского счастья кладется всегда внизу, у земли. От земли начинается кладка всякого здания, и никто, никогда не начинал строить сверху». А. Кутатели тоже начал строить эпопею «от земли». Он с любовью воссоздает быт и сцены труда крестьян. Деревня изображена в тот момент, когда на ее поля обрушилась невиданная засуха.
Писатель еще не показывает никаких социальных действий крестьянской массы, она вся одержима в рассказе одним настроением — вымолить дождь, спасти посевы. Но здесь нет и намека на идеализацию жизни. Не пиршества и веселье определяют облик крестьян, а труд, любовь к земле, страх перед нуждой и необеспеченностью, темнота и суеверия. А. Кутатели верен традиции великих писателей-демократов — Ильи Чавчавадзе, Акакия Церетели, Важа Пшавела — в стремлении дать не абстрагированный образ народа, а конкретно-исторический, точный для данного этапа социальной жизни.
В 1927—1928 годы и позднее А. Кутатели создает рассказы: «Мурза», «Мыши», «В Ортачала», «Случай в офицерском собрании». В них уже проглядывает другое звено будущей эпопеи. Впервые в творчестве А. Кутатели появляются зарисовки идейных споров среди грузинской интеллигенции в 1920 году, образы помещиков, отчаянно борющихся за землю, типы меньшевиков-офицеров. Эти рассказы еще очень камерны по масштабу действия и составу действующих лиц. Но показательно, что в них автор пытается увидеть социальные связи между различного рода событиями и людьми разных сословий.
Вот приехали в Тбилиси братья Отия и Элизбар Мдивани, бывшие помещики, с надеждой отсудить у крестьян хотя бы часть земель и мельницу («В Ортачала»). Пир этих людей, бессильная злоба их на новые порядки — это, в сущности, эпилог исторических событий, уже отшумевших. Эти трутни выброшены из жизни каким-то большим социальным взрывом. Но об этом говорится лишь одной фразой: «Народ крепко держит в своих руках бывшие поместья братьев Мдивани».
В рассказе «Случай в офицерском собрании» (1930) А. Кутатели создал образ честного офицера Нодара Кипиани. Находясь в меньшевистской армии, он не захотел подписать клеветнический донос на товарищей, ложно обвиненных в большевизме. Он видит всю отвратительность методов запугивания, фабрикации «заговоров», которыми укрепляли свой режим меньшевики. Его рыцарская натура, благородство не выносят этой атмосферы, и он кончает жизнь самоубийством. Это был, видимо, закономерный крах нейтралиста, не вступившего в борьбу с антинародным режимом. Но А. Кутатели не показал и людей, которые боролись против меньшевизма. Все внимание писателя отдано трагически одинокому «невольнику чести», раскрытию его человечности, утонченного благородства, романтического рыцарства. Историческая правда не была раскрыта полностью.
Трудно представить, как и когда родился тот всеобъемлющий синтез картин и пестрых подробностей эпохи, что дало толчок рождению романа, на художественном полотне которого совместилось все — и общее, и частное, и потрясения общенародные, и судьбы отдельных людей. На мой взгляд, этому способствовали два фактора в их взаимосвязи. Прежде всего, А. Кутатели, отойдя на какую-то дистанцию от лет революции, яснее увидел в каждой мелочи и факте действие грандиозного исторического процесса, завоевание власти народом и слом всего старого строя жизни. Он ввел в роман революционный народ, совсем непохожий на «народ» в представлении националистов, показал представителей партии, возглавившей освободительную и социальную борьбу народа.