Вано Махатадзе вошел в редакцию газеты «Кавказский рабочий». Там он застал своих товарищей. Они окружили его, стали расспрашивать о шамхорских событиях.
— Эта новая мерзость, — говорил, задыхаясь от волнения и возмущения Махатадзе, — не поддается никакой оценке… Убиты и искалечены тысячи солдат. Здесь не только убивали, еще и мародерствовали, грабили убитых. Меньшевики захватили пятнадцать тысяч винтовок, пулеметы, орудия… И верным союзником наших господ социалистов оказался сброд господина Рафибекова.
— Да, логика вещей сильнее всякой другой логики, — перебил Бесо Алавидзе. — Меньшевики сбросили маску социализма и показали народу свое контрреволюционное лицо и буржуазно-националистическую сущность. Теперь с ними надо говорить не елейным языком елениных, а тоже языком железа и крови!
— Это сказано правильно, — вмешался в разговор Серго Кавжарадзе, красивый брюнет лет под сорок. — Закавказский комиссариат запасается оружием не столько для того, чтобы воевать с турками, сколько для того, чтобы воевать против революции, против нас. На складах достаточно оружия, а они не остановились даже перед бойней, чтобы разоружить солдат. Они пошли на это потому, что солдаты на нашей стороне, потому, что солдаты несут в деревню большевистские идеи, аграрную революцию, а меньшевики не хотят отнимать землю у помещиков. Они хотят мира с ними, значит — войны с народом. Возмущение рабочих и крестьян их политикой они называют анархией. Эти современные жирондисты окончательно перешли на сторону контрреволюции.
— Мне кажется, — сказал Махатадзе, — что медлить больше с восстанием нельзя. Народ и армия на нашей стороне. Если мы промедлим, то дорого заплатим за свои колебания.
Алавидзе, Кавжарадзе и Котэ Гургенидзе были согласны с ним. Старые члены партии Парнаоз Сагарадзе и Малакия Далакишвили считали восстание авантюрой.
Сагарадзе смерил Махатадзе скептическим взглядом:
— Восстания, поднятые безрассудством, всегда превращались в авантюры. Именно за них дорого приходилось платить. Я считаю ваше предложение преступлением и против здравого смысла и против интересов партии. Из этого не получится ничего, кроме нового грандиозного Шамхора. Подождите немного, и под давлением масс даже Ной Рамишвили вынужден будет признать советскую власть.
— Ваш Рамишвили спит и видит во сне, как немцы и турки спасают Грузию от большевиков! — закричал, ударив кулаком по столу, Махатадзе. — Довольно мы ждали, довольно слушали вас! Если бы делегатское собрание Тифлисского гарнизона — этот руководящий центр революционных войск — не было бы по вашему настоянию и в угоду меньшевикам распущено, не произошло бы и шамхорской бойни. Дело тогда пошло бы совсем иначе. И, наверное, мы не вели бы спора о том, надо или не надо поднять восстание. Мы не сумели из-за вас использовать в конце прошлого года благоприятную революционную ситуацию для захвата власти. Мы лишились арсенала с огромными запасами оружия, который держало в своих руках делегатское собрание. Мы заплатили за ваше соглашательство Шамхором. Советская власть на Кавказе должна быть утверждена безотлагательно. Наше рабоче-крестьянское правительство в тесном единении с российскими советскими центрами, с Советом Народных Комиссаров положит конец закавказской контрреволюции.
— Молодой человек, гражданской войной шутить нельзя. И кто шутит ею, тот и расплачивается Шамхором, — взволнованно ответил ему Сагарадзе. — Нам не придется долго ждать, чтобы сама жизнь доказала, кто прав из нас. Зелены вы, чтобы учить нас, старых большевиков!
— Старая песня об отцах и детях! Слышали мы ее!.. А вот Ленин ясно сказал нам, что восстание, что революционная гражданская война могут и должны стать в определенных условиях неизбежными. Гражданская война в Закавказье уже началась шамхорской бойней. И начали ее меньшевики. После захвата арсенала, после посылки в деревни карательных экспедиций, после заключения открытого союза с контрреволюцией Северного Кавказа нам, большевикам, пора покончить с оппортунистическими иллюзиями в своих рядах. Пора, опираясь на революционные массы и армию, поднять вооруженную борьбу за власть.
— Да, да, — вставил спокойно Серго Кавжарадзе, — Махатадзе прав. В Закавказье создались именно те условия, которыми Ленин определял необходимость восстания.
— Вы забываете о самобытности и сложности обстановки в Грузии… — загорячился Сагарадзе.
— Мы не отрицаем того, что обстановка действительно очень сложна, — возразил Кавжарадзе с обычной для него выдержкой, — но ведь нынче обстановка определяется прежде всего тем, что с севера на нас готовы обрушиться силы контрреволюции, а с запада и юга — их союзники, иностранные интервенты, что меньшевики заодно и с теми и с другими. Только на востоке, в Баку и в прилежащих к нему уездах, установлена советская власть. Мы должны действовать в тесном союзе с бакинцами.