— Уж конечно не народу, — заметил один из солдат.
— Князьям и дворянам, — в один голос поддержали его несколько человек.
— Правильно! — подтвердил Махатадзе и продолжал: — Меньшевики создают армию, оторванную от народа, Они сознательно насаждают старые порядки, восстанавливают жестокую, державшуюся на страхе дисциплину, стараются изгнать из головы солдата всякую живую мысль, сделать его слепым исполнителем своей преступной политики. Почему насаждалась такая дисциплина в царской армии и почему она и сейчас поддерживается в армиях капиталистических стран?
— Потому что… — пытались ответить солдаты.
— Потому что, — досказал Махатадзе, — капиталисты и помещики во всех странах стремятся превращать солдат в бессловесных защитников своих интересов. Совсем другое дело — революционная армия, которая создана в Советской России. Эта армия — родное детище народа, она защищает интересы рабочих и крестьян. И дисциплина там основана не на страхе перед начальством, а на сознательном отношении солдата — защитника рабоче-крестьянского дела — к своим обязанностям. Революционную армию нужно создать и в Грузии, и вы должны стать бойцами этой армии, которая поможет рабочим и крестьянам бороться за свободу, за свои права.
Теперь часто можно было видеть солдат сидевшими на солнышке, под казарменной стеной, с книгами и газетами в руках.
Такая перемена в поведении солдат заинтересовала Корнелия и Григория Цагуришвили. Как-то Корнелий подошел к своим землякам — Раждену Туриашвили и Галактиону Гелашвили. Он с детства еще помнил Раждена и его отца, Нестора, батрачившего вместе с отцом Галактиона, Годжаспиром, у деда Корнелия — Арчила Мдивани.
Отец Раждена, Нестор, был мастер на все руки. Никто не умел так искусно, как он, ухаживать за саженцами, делать прививку и выводить высококачественные сорта виноградной лозы, ходить за скотиной, мастерить колеса и оси для арб.
Кроме Раждена у Нестора было еще четыре сына. Все они жили недалеко от Карисмерети, в деревне Саркойя, на небольшом участке земли, который дед их, бывший крепостной, приобрел у своего барина.
— Что читаешь, Ражден? — спросил Корнелий.
Солдат смутился, и палец его, который до этого ползал, как гусеница, под строчкой, остановился. Ражден поднял глаза и взглянул на Корнелия. Раждену было лет тридцать, но его старили густые, длинные усы и морщины.
— Что читаю? Да так… Лучше сказать, — не читаю, а учусь пока читать, — ответил он, щурясь от солнечного света, и прикрыл книгу рукавом шинели.
Но, пока он сообразил это сделать, Корнелий успел прочитать напечатанное крупным шрифтом: «Советы строят рабоче-крестьянскую страну. Фабрики и заводы — рабочим, землю — крестьянам».
— Где ты достал эту книжку? — поинтересовался Корнелий.
— Где достал — не важно, важнее понять, что в ней написано.
— А что же в ней написано?
— Много чего…
— А все-таки?
— А зачем тебе знать? — хмуро улыбнулся Ражден.
— Что, боишься? Думаешь, выдам?
— Да нет, зачем же… Мы ведь с тобой земляки и оба теперь солдаты. Ну, а все же ты — сын помещика.
— И потому я должен тебя выдать?
— Это дело твоей совести.
Корнелий сконфуженно опустил голову и задумался. Потом посмотрел Раждену в глаза.
— Так знай, Ражден, — твердо сказал он, — защищать помещиков я не намерен… Ты слышал когда-нибудь о Саше Цулукидзе?
— Слышал.
— Помнишь, он был князем, сыном помещика намного богаче моей матери, но это не помешало ему стать большевиком и заступником рабочих и крестьян. Да только ли Саша Цулукидзе?..
Ражден не нашелся, что ответить.
На артиллерийский плац въехал комфортабельный «Бенц». Из помещения штаба вышел в сопровождении офицера генерал Чиджавадзе и приветствовал прибывших гостей. Дежурный по бригаде офицер передал приказание генерала собрать солдат на митинг.
Разглядывая автомобиль, солдаты спрашивали друг у друга, кто приехал. Шофер, сидевший за рулем, щурил от солнца глаза и насмешливо косился на добровольцев, столпившихся у автомобиля.
Корнелий узнал в нем того самого шофера, с которым они пререкались во время неудачной попытки овладеть гаражом на Ольгинской улице.
Из автомобиля вышли министр иностранных дел Акакий Чхенкели, начальник штаба народной гвардии Валико Джугели и секретарь Чхенкели, студент Гоги Бакрадзе.
Солдаты третьей роты, занимавшей соседнюю казарму, выходили группами и медленным шагом направлялись на плац. Среди них были грузины, русские и армяне. Своей одеждой они очень отличались от добровольцев, щеголявших в новых, хорошо сшитых шинелях и красных суконных фуражках с черными бархатными околышами.