«Что же с ним произошло? — недоумевал Кавжарадзе. — Может быть, он хочет мне что-нибудь сообщить, но не желает, чтобы Жордания знал о нашем знакомстве?..»
Имнадзе, догнав Жордания, шел теперь рядом с ним и что-то говорил ему…
Кавжарадзе прошел через калитку в Александровский сад. Около трибуны, прислонив красные знамена к деревьям, стояли группами солдаты и рабочие, оживленно обсуждавшие события последних дней.
Кавжарадзе увидел Парнаоза Сагарадзе, Мамия Далакишвили, Бесо Алавидзе, Вано Махатадзе. Он поздоровался с ними. Махатадзе казался худее прежнего. Он сияющими глазами смотрел на красные знамена, на рабочих, на солдат. Юношеской, беззаветной любовью он любил этих людей, верил в их победу.
Железнодорожники, металлисты, кожевники, табачники, рабочие забастовавших в этот день заводов и фабрик пришли в сад с красными знаменами. Вместе с ними на митинг собрались тысячи солдат и горожан.
Сад заполнялся все новыми и новыми группами людей, подходивших сюда со всех концов города.
Митинг открыл представитель бакинской большевистской организации Кузнецов. По его предложению председателем митинга был избран Серго Кавжарадзе.
— Товарищи, — обратился Кавжарадзе к собравшимся, — сегодня, десятого февраля, мы собрались здесь для того, чтобы выразить протест против открытия Закавказского сейма, который юридически должен оформить отделение Закавказья от Советской России, против политики блока контрреволюционных партий — меньшевиков, эсеров, национал-демократов, федералистов, мусаватистов и дашнаков… Мы выражаем свой революционный протест против тех репрессий, которые так называемое закавказское правительство изо дня в день применяет против большевиков. В Тифлисе и в провинции власти арестовывают наших товарищей, закрывают наши газеты. Вчера они устроили налет и разгромили редакции газет «Кавказский рабочий», «Брдзола» и «Банвори крив». Сотрудники редакций этих газет арестованы. Пусть злобствуют и бесятся враги революции, пусть чинят кровавые расправы над революционными борцами. Революция все-таки победит. Уже несколько дней меньшевистские провокаторы распространяют слухи о якобы готовящемся выступлении большевиков. Не исключена возможность провокационных выпадов со стороны меньшевиков и на сегодняшнем митинге, как это случилось здесь же на митинге профессиональных союзов. Поэтому, товарищи, я обращаюсь к вам с просьбой соблюдать порядок и спокойствие, чтобы предупредить возможность каких-либо провокаций со стороны агентов контрреволюции.
Два первых оратора говорили о том, что не мертворожденный Закавказский сейм нужен народам Закавказья, а братский их союз под знаменем советской власти. Они потребовали освободить немедленно из Метехского замка заключенных и снять запрет, наложенный на большевистские газеты.
Следующий оратор, Петренко, говорил о настроении солдат-фронтовиков.
— Восемь полков, которые сейчас собрались на триста третьей версте, — сообщил он, — хорошо организованы и великолепно вооружены. Во главе их стоят избранные ими комитеты. Среди солдат есть такие, которые хотят идти в Тифлис, чтобы свергнуть контрреволюционный Закавказский комиссариат, но представители военно-революционного комитета и пользующиеся авторитетом партийные товарищи удерживают их. Однако если правители Закавказья попытаются устроить второй Шамхор, если они будут продолжать гонения против большевиков, то нельзя ручаться за то, что эшелоны не двинутся к Тифлису…
О содержании речей выступающих ораторов стало быстро известно во дворце. Там решено было принять срочные меры.
Адъютант начальника штаба по охране города Кипиани протолкался через людскую массу, заполнившую Александровский сад, и поднялся на трибуну.
— Митинги в городе запрещены, — обратился он к Кавжарадзе, — а потому попрошу вас немедленно прекратить митинг.
— Возможно, что вы не знаете меня, — возразил ему твердо Кавжарадзе, — но пославшие вас знают меня хорошо. Я вас прошу передать им, что председателем митинга является Серго Кавжарадзе, который берет на себя всю ответственность за мирный его характер, если только не произойдет какой-нибудь провокации со стороны властей.
— Не знаю, я свою обязанность выполнил, а дальше — дело ваше, — сухо произнес офицер.
Он быстро сошел с трибуны, растолкал толпу, прислушивавшуюся к его разговору с Кавжарадзе, и направился к воротам сада.