Солдаты других батарей, собравшиеся на казарменном плацу, смотрели на отправлявшихся в поход — кто с завистью, кто с сожалением. Неожиданно появились священник в черной рясе и дьякон с узлом под мышкой.
— Это еще что?! — удивленно воскликнул Гига Хуцишвили, обращаясь к товарищам. — Отпевать, что ли, кого-нибудь будут?
— Молебен отслужат. Потом благословят отбывающих, — объяснил Петре Цхомелидзе.
— А ты не рассуждай, а иди да помоги им — ты же поповский сын, — посмеялся над Хуцишвили Како Бакрадзе.
— Тебе, Канарейка, это дело сподручнее, — на шутку ответил шуткой Хуцишвили. — Давай раздувай кадило, заправляй его ладаном, это как раз по твоим силам.
— А нельзя ли без этих шуток? Кто их прислал сюда? — крикнул Мито Чикваидзе.
Солдаты засмеялись. Но в это время раздалась звонкая, протяжная команда:
— Становись!
Говор утих. Отправлявшиеся в поход построились.
— Смирно! На молитву, шапки долой! — раздалась новая команда.
Солдаты сняли шапки. В воцарившейся тишине слышались только фырканье лошадей, звяканье упряжи да сухое потрескивание факелов.
Седобородый священник надел на себя епитрахиль, дьякон раздул кадило, и молебен начался.
Священник совершал богослужение на древнегрузинском языке. Тряся козлиной бородкой, худой, высокий дьякон щурил сонные глаза и на возгласы священника отвечал бесстрастным, равнодушным: «Господи, помилуй!»
Окончив молебен, священник окропил строй святой водой и произнес напутственное слово, в котором призывал по примеру предков, не щадя живота своего, сражаться, спасти родину и православную веру.
Набежавший откуда-то ветерок заколыхал пламя факелов.
После священника с короткой речью обратился к уходившим генерал Чиджавадзе.
— Помните, капитан, — сказал он в конце речи, повернувшись к Хидашели, — ваша батарея отправляется на фронт первой. Вы — наша первая ласточка. Желаю вам вернуться с победой. Да хранит вас бог!
Он обнял и трижды поцеловал капитана. Хидашели поблагодарил генерала, сел на коня, проскакал перед батареей и, привстав на стременах, протяжно скомандовал:
— По коням!
Ездовые сели на лошадей, орудийная прислуга заняла свои места у орудий.
— Справа по-орудийно, шагом ма-а-а-арш! — раздалась новая команда.
Батарея пересекла плац, вышла на Военно-Грузинскую дорогу и направилась к вокзалу.
Солдаты, оставшиеся в бригаде, наблюдали с возвышенности, как уходила батарея, прислушивались к долго не смолкавшему грохоту колес…
— Жалко, — сказал Корнелий, — так быстро они собрались, что я не успел кое с кем попрощаться.
— Должно быть, скоро и мы отправимся, — заметил Цагуришвили.
Высоко в небе мерцали звезды. Порыв ветра в последний раз донес издали конское ржание…
Турция использовала в своих интересах беспомощное положение Закавказья, отлично зная все его слабые места. Ей была на руку та вражда, которую сеяли и разжигали среди народов Закавказья националистические партии. С первого же дня переговоров о перемирии, начавшихся в ноябре 1917 года, турки, действовавшие по указанию германского командования, настойчиво шли к намеченной цели: захватить сначала Ардаган, Карс и Батум, а затем все Закавказье.
Как-то возвратившись домой уже почти в полночь, Эстатэ словно подкошенный свалился в кресло. Затем, придя несколько в себя, разбудил жену.
— Вардо, погибли мы, — упавшим голосом пролепетал он, — турки уже в Батуме…
— Какой ужас! — вскрикнула Вардо и села в постели. — Неужели это правда?..
— Да, я только что виделся с Гегечкори, — с той же безнадежностью произнес Эстатэ, схватившись за голову обеими руками и упершись ими в колени. — Да, Вардо, положение ужасное. Погибаем мы, нет спасения! Турки, конечно, не удовольствуются занятием Батума. Они наступают со всех сторон. Они подходят к Борчало.
— О боже, что ты говоришь! Неужели к Борчало?.. Откуда они там взялись? — завопила Вардо и свесила с кровати ноги.
— Они ворвались в Армению, заняли Караклис и по Бамбакскому ущелью подошли к Борчало… Оттуда, конечно, пойдут на Тифлис!.. — задыхаясь от волнения, объяснил Эстатэ.
Ему не хватало воздуха. Он сорвал с себя галстук, воротничок и бросил их на стул. Вардо сунула белые, полные ноги в ночные, вышитые шелком туфли, подбежала к туалету, подняла фитиль в ночнике и накапала в рюмку валериановых капель.
Эстатэ выпил капли, разделся и лег в постель рядом с женой. Он долго ворочался, но в конце концов успокоился и уснул.