— Большевики?.. У них какая-то внутренняя сила, фанатизм. Они сумели воодушевить солдат своим лозунгом: «Мир и земля народу!» Вот народ и захватил землю у помещиков, а теперь защищает свое добро, свое рабочее и мужицкое государство.
После ухода батареи капитана Хидашели погода резко изменилась. Начались пасмурные, дождливые дни. Туман над городом повис так низко, что не было видно гор. Казалось, что небо слилось с землей. Солдат не выводили на учение, и орудия, покрытые мокрыми чехлами, безмолвно стояли на плацу перед казармой. Никто не знал, что происходило ка фронте. Не было также никаких известий о том, как действует батарея Хидашели. Однако в казармы уже стали проникать слухи о падении Батума. Скучающие от безделья артиллеристы сидели у окна и мрачно смотрели на небо. Мчедлишвили наигрывал на своей виолончели какую-то грустную мелодию. Офицеры ходили с такими же пасмурными, как и погода, лицами и избегали каких-либо разговоров с солдатами. Накинув на плечи шинели, Корнелий и Гига Хуцишвили пошли в штаб, чтоб узнать новости. У входа в первую казарму под железным навесом стоял капитан Алексидзе и беседовал с каким-то пожилым человеком в военной шинели. Разговаривали они так таинственно, осторожно, словно опасались, что их может кто-нибудь подслушать.
— Эстатэ! — вскрикнул Корнелий.
— Да, это он, — сказал Гига.
Эстатэ Макашвили выглядел в солдатской шинели старше своих лет. Подняв воротник и заложив руки в карманы, он мрачно смотрел на лужу, по которой от дождевых капель расходились круги.
К Алексидзе и Эстатэ присоединились Геннадий Кадагишвили и Еремо Годебанидзе. У них тоже были встревоженные лица. Они тоже стали под навес, точно дожидались выноса гроба.
Корнелий и Гига подошли к группе.
— Разрешите, господин капитан, — обратились они к Алексидзе, остановившись и отдав ему честь.
— Разрешаю… — процедил командир.
Подошедшие поздоровались с Эстатэ.
— Правда, что турки уже в Батуме? — спросил Корнелий.
— Точно еще не знаю. Но возможно… — уклончиво ответил Эстатэ и, подумав, добавил: — Кажется, Батум уже занят. Но пока никому не говорите об этом. Падение Батума еще не означает, что война проиграна. Нужно крепиться, друзья!
— А почему вы в шинели?..
— Я записался в армию.
— А не знаете, почему нашу батарею продолжают держать в Тифлисе?
— Скоро и нас отправят, — вмешался в разговор Алексидзе.
Все молча и печально продолжали стоять под навесом.
— Все складывается очень и очень грустно, — рассуждал Эстатэ, не поднимая головы. — Судьба Грузии остается неизменной. Как и в прошлые века, турки несут нам смерть и разорение…
— Да, несчастная наша страна! И мы не можем дать им достойный отпор, — заметил Кадагишвили.
— Где же выход? — спросил Эстатэ.
— По-моему, — ответил после долгого раздумья Гига, — мы не понимаем той простой вещи, которая была так понятна царю Ираклию.
— А именно?
— То, что без помощи России нашему народу грозила гибель от персидских и турецких нашествий, то, что и сейчас без этой помощи не защитить Грузию, — ответил, подавив волнение, Гига.
Эстатэ косо посмотрел на него.
— О какой помощи вы говорите? Ведь в России советская власть. Там идет гражданская война, и мы отрезаны от нее. А между нами и Европой стоит преградой Турция.
Спор затянулся. Все, за исключением Корнелия, обрушились на Хуцишвили.
— Спор излишен, — заявил наконец Годебанидзе. — Факт остается фактом. Грузии сейчас не от кого ждать помощи.
— Мы одни, но скоро, очень скоро Грузия при помощи Европы залечит свои раны, и тогда побежит от нее вся эта волчья свора, — попытался подбодрить своих опечаленных друзей Кадагишвили. — Турция недолго будет стоять преградой между нами и Европой! Я верю в будущее Грузии!
— Когда же, когда придет это время? — нетерпеливо воскликнул Эстатэ. — Нет, мы должны уже сегодня, сейчас показать себя…
В это время в бригаду приехал генерал Чиджавадзе. Он привез радостную весть — турки разбиты у реки Чолок.
Победу у Чолока обеспечили не столько закавказское правительство или военные и организаторские способности генерала Азизашвили, сколько патриотизм, мужество и стойкость простых людей, поднявшихся на защиту своих очагов, своей родины, решивших преградить врагу путь к Кутаису. Этот патриотический порыв охватил все население Грузии.
Народный порыв захватил и офицеров и командующего войсками в Западной Грузии генерала Азизашвили: они действовали вопреки указаниям правительства и высшего военного командования.