Окончив работу в этот неожиданно полный рабочий день, я села в такси и поехала в свой «теперь безопасный дом». В автомобиле меня внезапно поразила жестокая абсурдность всей ситуации. Чем дальше я отъезжала от работы, тем более прояснялась моя голова. Я попросила водителя изменить маршрут и заехать за моим парнем, а потом отвезти нас обоих в дом на Стэйтен-Айленде. Телефонный звонок его озадачил, но он ждал меня, желая поговорить со мной начистоту. В тот же вечер я оставила мистеру Нишу сообщение о том, что не вернусь на работу. На следующе утро он позвонил мне домой, но я не ответила.
Сообщения он не оставил.
После этого я оказалась полностью изолированной ото всех, с кем я общалась в «Стритворке». У меня нет сомнений в том, что обо мне распространили информацию, что меня следует избегать, и словно испарились все те, кто уверял меня, что они заботятся обо мне и называли себя моими друзьями на всю жизнь.
Поначалу я не могла взять в толк, почему вицепрезидент такой важной некоммерческой организации как «Сэйф Хорайзон», да и другие высокие руководители, зашли так удивительно далеко, чтобы держать меня под контролем. Я предположила, что они это сделали отчасти потому что им была невыносима мысль о том, что кому-то мог не понравиться их прекрасный, либеральный рай, которые, как они считают, построили для себя. В глазах тех, кто видит их насквозь, это понижает их чувство превосходства.
Уже потом я услышала от кого-то из сотрудников «Сэйф Хорайзона», что после того, как я ушла, в «Стритворке» на несколько месяцев наступил кризис, потому что никто не знал, как выполнять мою работу и даже работу тех, за кого я работала.
Оказалось, что весь этот сумасшедший дом для гомосексуалистов, транссексуалов, лиц неопределённого пола, негров-чернорабочих, антиамерикански настроенных латиносов со скудными навыками говорения, и неисправимых бандитов, организованный согласно всем принципам многообразия и мультикультурализма, не мог должным образом функционировать без белой рабыни, выполнявшей всю работу. Я выяснила, что мне приходилось выполнять работу десятерых человек, проводивших рабочее время в увеселении, уклонении от работы и крадя из комнаты, в которую люди приносили пожертвования.
Когда-то я считала, что мои межрасовые столкновения уникальны и необычны для тех мест, в которых мне пришлось работать. Но, с тех пор я слышала множество историй подобных моей, может быть, не настолько удручающих. Все белые работали с кротостью принимая как должное всё, что с ними происходило, как издержки прогресса на пути к новому миру и новой реальности.
Например, моего отца после 20 лет в Управлении городского транспорта Нью-Йорка вынудили уйти на пенсию, потому что его подчинённого-негра потребовалось продвинуть на одну из самых высоких должностей в компании. Отец однажды услышал, как тот сказал на встрече руководителей, что «в компании слишком много соли, а я добавлю перца», имея в виду белых и чёрных. Политика персонала решительно изменилась в пользу чёрных. Белым стало сложнее получить продвижение по службе, а для моего отца условия на рабочем месте стали просто невыносимыми.
Моя сестра работает в крупной медицинской страховой компании, услугами которой пользуется большинство нью-йоркцев. Она — одна из секретарш у чёрного генерального директора. Она — единственная белая в офисе, где её оставили затем, чтобы выполнять всю ту работу, которую другие не сделают.
Её чёрные коллеги являются на работу на два часа позже, обедают лишний час и почти ежедневно уходят с работы на час-два раньше.
Прошлой зимой, в день, когда была сильная метель, на работу в офис никто не пришёл, а босс отругал мою сестру за то, что она пришла на работу с 30-минутным опозданием.
Совсем недавно её сослуживица-негритянка две недели не являлась на работу. Когда она наконец появилась, она сказала начальнику, что её ребёнок лежал при смерти в больнице. В тот же день выяснилось, что она выдумала эту историю, чтобы просто отдохнуть. Этой чёрной добавили зарплату и поставили начальницей моей сестры.
На своей новой работе в отделении скорой помощи, где я помогаю врачам принимать пациентов, я вижу то же, на что я обратила внимание ещё тогда, когда работала в «Сэйф Хорайзоне» и «Стритворке». Доктора тратят уйму времени на нищих, незастрахованных латиноамериканских детей, у которых проблемы со здоровьем не серьёзнее содранных коленей, головной боли или поноса. Врачи приходят в бешенство, когда им приходится выписывать аспирин и лейкопластыри невежественным мексиканцам. По этому поводу у них даже есть поговорка: «Латиносы прибывают в неотложку танцуя, а белых привозят на носилках».