Запомни, раньше, до того, как люди стали мигрировать и смешиваться, все они были одним народом одного цвета и одной расы. Из того, что было до меня, цвета сливаются в то, что будет после меня. Все цвета!».
Преподавание, как профессия
После всего написанного мною, может показаться странным, но мой опыт научил меня ценить мою профессию. С ней можно жить на уровне среднего класса, и она даёт возможность по-настоящему менять жизни детей. В нашем сегодняшнем раздробленном мире у детей зачастую очень мало возможности общаться со взрослыми, — даже с собственными родителями, — а моя профессия предоставляет возможность взаимодействия между учителем и учеником.
Возможность выстраивания продуктивных отношений между учителем и любознательным учеником — это тоже часть моей профессии. Мы допоздна оставались в классе с группойучеников для всевозможных обсуждений и просто для того, чтобы поиграть в шахматы. Мы уходили только тогда, когда приходил сторож и выгонял нас. Я, — пожилой учитель, передающий юному поколению историю и культуру, триумфы и поражения. Я иногда воображал себя Тиртеем, спартанским поэтом, учившим юношей чести и верности. Но, никогда у меня не было такой душевной близости с чёрными учениками, и я никогда не слышал о таковой у других учителей.
Преподавание может быть весёлым. Сколько радости может вызывать разыгрывание исторических битв на простой чёрной доске для мела. Как продуктивно можно обучать детей героизму и освобождать их от либеральных предвзятостей. На многих детях отпечатались эти уроки, но, то, что отлично получалось с белыми, то неизменно не удавалось с чёрными.
Есть такие дети, внешний вид которых отогревает сердце. Дети из рабочих семей, приёмные дети, часто избиваемые в семье, — почти ангелы. При виде таких детей, — отказников современного мира, — в сердце разливается нежность. Во многих белых учениках присутствует некий дух невинности. Они способны испытывать стыд и смущаться.
Сколько я ни пробовал, я не мог привить чёрным хотя бы малейшую симпатию ни к Бетховену, ни к «Маршу к морю» Шермана, ни к Тиртею, ни к Освальду Шпенглеру, ни даже к таким либералам, как Джон Роулз, ни даже к своей собственной истории. Ничего, из того, чему я их учил, не вызывало в них ни малейшего интереса. Когда такое длится из года в год, из учителя вытравливается душа, в нём умирает энтузиазм и он, опустив виновато голову, идёт искать гауссову кривую в Интернете.
С чёрными учениками никогда не удаётся установить душевной близости во время занятий. Такие неудачи убеждают в том, что душевная близость — форма родства, не могущая возникнуть у душ неродственных. Чёрные, даже не желая того, уничтожают самые возвышенные душевные переживания, — будь то вера в равенство всех людей, невинность твоей дочери или состояние подъездов.
В прошлом году я прочёл в уборной школы надпись «Е**ть белых!». В полуметре от надписи была намалёвана небольшая свастика. Эта надпись — символ бесплодности интеграции. Ни один ребёнок в таких условиях не обучится ничему светлому. Не расизм и не бедность создали такие условия. Такие условия создали дремучие белые либералы. Мне всё чаще вспоминается высказывание Ницше: «Я называю животное, — род, индивидуум, — испорченным, когда оно теряет свои инстинкты, когда оно выбирает, когда оно предпочитает то, что ему вредно».
Часто от поборников равенства можно слышать, что не имеет значения какой цвет кожи будет преобладать в будущей Америке, главное сохранить наши ценности, ведь мы «передовая нация». Даже если бы мы были готовы передать свою страну чужакам, которые бы «сохранили наши ценности», с чёрными бы этого не получилось.
Национальный совет по социологии, ведущий орган по социологическому образованию в Соединённых Штатах, заставляет учителей насаждать ученикам такие ценности, как равенство возможностей, прав собственности и демократическую форму правления.
Даже если бы учителя и смогли внушить белым эту бесхребетную идеологию, либерализм всё равно обречён, поскольку большинство цветных, кроме освоения элементарных основ, никак не восприимчиво к образованию любого вида. Многие мои ученики просто функционально неграмотны. Невозможно заставить их думать о таких абстракциях, как права собственности или демократическое государство. Они не видят чуть дальше того факта, что живут в большом доме и «их имеют в виду». Конечно, есть среди белых, такие, которые существуют от одного приёма пищи до другого, так же, как есть отдельные восприимчивые чёрные, которые могут самостоятельно достичь высот, но это исключения, а общество в основном не учитывает исключений внутри себя.