Он начинал говорить, как хороший парень, и это не совсем вписывалось в образ, который у меня сформировался. На самом деле, мне отчасти не хотелось, чтобы он был хорошим. Не хотелось ни к кому привязываться в этом дерьмовом городке, потому что, когда придет время двигаться дальше возникнут проблемы. А я был уверен, что свалю в ту же минуту, как только завершится процесс удочерения.
— А что плохого в клубах? — поинтересовался я. — В Хоби, штат Техас, наверняка найдется хороший клуб?
Расхохотавшись, Уэст озорно подмигнул, отчего у меня чуть не подкосились ноги. От искренней улыбки, озарившей его лицо, просто захватывало дух.
— Есть что-то вроде мотоклуба. Это считается? — хохотнул он. — Они устраивают сходки в придорожной пивнухе, но только в ночь «все за доллар».
Не удержавшись, я рассмеялся вместе с ним. Да, это все тот же Хоби. Маленький городок, полный провинциальных людей.
— Не думаю, что такой клуб оформит мне членство, — предположил я.
— Нет. Вероятно, нет.
Подав на стол пасту, которую он принес, я еще раз поблагодарил его. И только положив салфетку на колени, вспомнил, что сам без футболки.
— Вот дерьмо, — пробормотал вслух, растерянно скользнув рукой по груди к животу, и тут же поспешно встал из-за стола. — Сейчас вернусь. Извини.
Повернувшись, чтобы бросить салфетку на стол, я заметил, как Уэст не отрываясь наблюдает за моей рукой, которой я провел по коже. Я привык, что люди с любопытством разглядывают татуировки, но сейчас все было иначе. Он оценивал тело, а не рисунки на нем.
Я даже не задумывался, что могу привлекать его, потому что все в этом мужчине кричало — натурал, начиная от чистой рубашки на пуговицах до скучнейших штанов цвета хаки. Поэтому я предположил, что он весь насквозь старый добрый Техасский малый.
Но потом вспомнился инцидент в кинотеатре. Тогда Уэст точно не был натуралом. Однако тусовался с Куртом Биллингемом, чего уже, казалось, достаточно, чтобы обвинить его, по крайней мере, в идиотизме.
Решив не тратить время на размышления об этом, я сходил в детскую и вытащил чистую футболку из сумки, а затем вернулся к столу.
— Почему твои вещи в детской? — поинтересовался Уэст.
Посмотрев на него, я оглянулся в сторону спальни. Для Уэста было очевидно, что я должен повернуть налево, а не направо.
— Не то чтобы это тебя касалось, но я отдал комнату Адрианы Голди, пока она была здесь. А сам спал на диване.
— Почему ты не спал на двуспальной кровати в детской?
Я закатил глаза. Суперконтролирующий? Господи. Ему не обязательно знать, что я не смог спать рядом с Пиппой, потому что на протяжении всей ночи мысленно дышал за нее. Каждый звук, который она издавала казался мне последним, и я был убежден, что она умерла от удушья раз двести. Это было ужасно.
— Почему Вас так волнует, где я сплю, доктор Уайльд?
— Не волнует. Забудь.
Мы ужинали в тишине. Уэст одной рукой прижимал к себе Пиппу, а другой пытался есть. В конце концов мне стало неловко, и я предложил помощь.
— Давай я подержу ее, — произнес я, приподнимая малышку с его плеча.
Он лишь крепче сжал Пиппу, и я замер. Наши взгляды встретились поверх одеялец, в его глазах застыло раскаяние, хотя Уэст все еще не торопился отдавать ребенка мне. Я вспомнил, каким собственником он показал себя в день похорон. Нелегко смириться с вынужденной необходимостью не видеть малышку в течение нескольких дней, после того как привык быть частью ее мира.
— Все в порядке, — тихо заверил я. — Просто подержу ее, чтобы ты мог поесть. Я останусь здесь.
— Прости, — пробормотал он, отпуская Пиппу и не сводя с меня глаз. Я прижал ребенка к себе и смотрел, как Уэст наконец возвращается к еде.
Закончив, он вновь осторожно забрал из моих рук спящую Пиппу и встал, прижав ее к груди.
— Хочу покачать ее немного, перед тем как положить в кроватку, — казалось, глядя на меня, он прокручивал в голове собственные слова. — Если ты не против.
Не знаю, чего ему стоило произнести это, но он готов был заплатить любую цену за то, чтобы провести время с дочерью Адрианы. Я кивнул, наблюдая как Уэст идет в детскую.
Убирая посуду и остатки еды, я вдруг расслышал колыбельную, доносившуюся через открытое пространство между кухней и спальней. Звук был низким и мелодичным, отчего по коже побежали мурашки. Разобрав слова, я понял, что Уэст поет «Тише, малышка». Голос у него оказался поразительно красивый.
Я подкрался поближе к задней части дома и остановился у приоткрытой двери в детскую. Держась достаточно близко к боковой стене, чтобы оставаться незамеченным, я стоял там, позволяя себе расслабиться в сексуальном рокоте, который ложился бальзамом на душу.
Каким бы ослом я его ни считал, Уэст был невероятно мил с моей племянницей.
Боже, да этой девочке сказочно повезло. На мгновение я представил, как Уэстон Уайльд шепчет на ухо нежные слова, лежа позади в постели, прижимаясь ко мне длинными теплыми руками и ногами. При мысли об этом я чуть не заскулил.
И провалиться мне на месте, если я и впрямь не желал этого.
ГЛАВА 8
Уэст
Заканчивая обход в маленькой окружной больнице, я не мог перестать думать о Нико Салерно. Три дня назад я впервые принес ему ужин, и с тех пор каждый вечер заглядывал после работы, чтобы проверить, как там Пиппа.
Коттедж Адрианы находился не то чтобы по пути, но, надеюсь, Нико не знал, что живу я в квартире над своей же медицинской практикой.
Вечерние визиты были приятными. Казалось, мы нашли нейтральную территорию, где удавалось избегать ненависти друг к другу, правда, до тех пор, пока разговор не возвращался к Хоби, Адриане, Пиппе, усыновлению, нашим семьям или к чему-то, отдаленно связанному с детством. В основном мы обсуждали работу его тату-салона в Сан-Франциско, мою медицинскую практику, музыку — его любовь к ретро-року и мою страсть к акустической гитаре — наши предпочтения в еде, ну и, само собой, погоду.
Я приносил ему ужин каждый вечер, ничего особенного, просто что-нибудь для приятного разнообразия. Не хотелось, чтобы отношения между нами принимали странный оборот, так что я аккуратно продолжал предлагать присмотреть за Пиппой, желая дать Нико тем самым возможность передохнуть. С уверенностью можно было сказать, что парень недосыпает, как и все новоиспеченные родители, и я изо всех сил старался уговорить его вздремнуть, когда Пиппа засыпала. К сожалению, Нико, очевидно, задался целью показать на что он способен и упрямо настаивал, что с ним все в порядке.