Не его ли под Берлином
Пуля черная взяла?
И не эта ли рябина
Полыхала у села?..
Пожилой, одутловатый,
Он с улыбкой виноватой
Трет залысину рукой.
— Разве я такой, ребята?
Вот он я, гляди какой!
ВИКТОР ВЕРСТАКОВ
Взял свой мешок заплечный,
да и ступил в огонь,
не в тот, который вечный,
а в тот, какой не тронь.
Сгорело все, что было
на нем, при нем, над ним,
не столько закалило,
как нынче говорим.
Вернулся опаленный,
пройдя госпиталя,
и черные знамена
сложил у стен Кремля.
И долго жил, внимая
потрескиванью дров,
и все душа немая
не находила слов.
ВЛАДИМИР ДВОРЯНСКОВ
Не дымятся дали,
Пыль черна от слез.
Ни одной медали
Дед мой не принес.
Только в этом самом
Нет его вины,
Потому что сам он
Не пришел с войны…
НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВ
В пятидесятых рождены,
Войны не знали мы, и все же
В какой-то мере все мы тоже
Вернувшиеся с той войны.
Летела пуля, знала дело,
Летела тридцать лет подряд
Вот в этот день, вот в это тело,
Вот в это солнце, в этот сад.
С отцом я вместе выполз, выжил,
А то в каких бы жил мирах,
Когда бы снайпер батьку выждал
В чехословацких клеверах?
* * *
Тихо кружится звездная сфера,
Светит млечная пыль на сосне.
«Разворачивай пушку, холера!»—
Это батька воюет во сне.
На земле, под разрывами шаткой,
Обругав по-российски ребят.
Он в последнюю «сорокапятку»
Досылает последний снаряд.
На полу мои ноги босые —
Вот бы мне в этот сон, в этот бой!
Вдруг все это отец не осилит,
Не вернется оттуда живой?!
* * *
Умер дед без болезней и муки,
Помню, теплые лили дожди.
В первый раз успокоились руки
И уютно легли на груди.
Умер так незаметно и просто
И лежал так от смерти далек,
Словно выправил новую косу
Или поле вспахал — и прилег.
Постояв на кладбищенской сыри,
Вытер слезы, опомнился дом.
Ничего не нарушилось в мире,
Все проходит своим чередом.
В окна смотрит такое же лето,
Так же весел ромашек разбег.
Незаметно прошел для планеты
Небольшой человеческий век.
Просто липа в саду б не шумела,
В ней не слышались птиц голоса,
Да без деда война бы гремела,
Может, лишних каких полчаса.
Не стояли б хорошие внуки
На пороге большого пути…
Умер дед без болезней и муки.
Помню, теплые лили дожди.
ЗОЯ
Она назвала себя Таней,
Не зная, что в гордой красе
Несломанной, бронзовой встанет
Над Минским летящим шоссе.
Не зная, что, убран росою,
Ей горн пионерский споет.
— Куда вам? До Зои? — До Зои.—
Кондуктор билет оторвет.
И выполненное заданье,
И крестный в бессмертие путь,
И это святое незнанье —
Вот подвига сила и суть.
Мы выстоим — главное знала,
Но если б сквозь сумрак и свет
Она хоть на миг услыхала
Сквозь сорок, сквозь тысячу лет
Не скрип под фашистской кирзою,
А здесь, у скрещенья дорог.
Хоть это: «Мы выйдем у Зои»,—
Московский родной говорок.
ВЛАДИМИР ЕМЕЛЬЯНОВ
Что про деда мне известно?
Канул в дым пороховой
Он, одну любивший песню:
«Черный ворон, я не твой».
Грянул выстрел на заставе,
И погас навеки свет.
Лишь глухой мотив оставил
Роду нашему мой дед.
«Ты не вейся, черный ворон…
Ты не вейся надо мной…»
Голос у отца подорван
Затянувшейся войной…
Кружит ветер в небе стаю,
Злую черную семью.
«Ты не вейся», — напеваю,
Думу думаю свою.
ГЕОРГИЙ ЗАЙЦЕВ
Пройдя солдатами пол мира
Через упорные бои,
Являлись к нам они, кумиры,
Сердца раздаривать свои.