Выбрать главу

Словарь, то не найду другой эпитет.

Ты был прекрасен!.. Хоть в чужом дому

Я ночевал и пиво пил в подвале, Но молодость была и потому

Со мною времена не совпадали.

1988

***

Любитель ножа и перца,

Даритель тюремных благ

Несёт в груди вместо сердца

Рыжий слепой кулак.

За ним, вдоль ночных становищ,

Идут в толпе старожилов

Угодливый Каганович,

Подвыпивший Ворошилов.

Сейчас начнется охота,

Опричники выловят план...

В тумане кровавого пота

Залег ночной котлован.

Хозяин молчит надменно,

Но, прежде чем сделать знак,

Капризной ноздрей нацмена

Занюхивает табак.

Так вот она - русская прерия!..

В просторы ее босые

Ягода, Ежов и Берия

Скулят, словно псы борзые.

И в местности неухоженной,

Где ветер свистит во мраке,

Сидят на перчатке кожаной

Соколики-вурдалаки.

Сейчас начнется потеха:

За совесть, а не за страх

Побор коллективного меха

На голых крестьянских полях.

Сейчас в небесах бабахнут,

В ночи запоет рожок

И разом от боли ахнут

Житомир, Ростов, Торжок,

И двинется, как пехота,

Колючая ночь сквозь сон...

От страшного поворота

Я временем отнесён.

И что мне имбирные башни

И мускус испанской печали,

Упавшему в русские пашни,

Глядящему в русские дали...

ФРАГМЕНТЫ ДИАЛОГА С АНТОНИНОЙ ВАСИЛЬЕВНОЙ

- Лаврентий Берия мужчиной сильным был.

Он за ночь брал меня раз шесть...

Конечно,

Зимой я ела вишню и черешню,

И на моем столе,

Представь, дружочек,

Всегда стояла белая сирень.

- Но он преступник был,

Как вы могли?

- Да так,

Я проходила мимо дома Чехова,

Когда "Победа" черная подъехала

И вылезший полковник предложил

Проехать с ним в НКВД...

О Боже,

Спаси и сохрани!..

А за углом

Был дом другой,

И я ревмя ревела,

Когда меня доставили во двор.

Но расторопно-вежливый полковник

Помог любезно выйти из машины,

По лестнице провел проходом узким

И в комнате оставил у бильярда

Наедине со страхом ледяным.

Прошло минут пятнадцать...

Я пришла

В себя,

Когда раскрылась дверь внезапно, И сам Лаврентий вышел из-за шторы

И сразу успокоил,

Предложив

Сыграть в "американку" на бильярде.

- Как это страшно!..

- Поначалу страшно,

Но я разделась сразу, -

В этом доме

Красавицы порою исчезали,

А у меня была малютка-дочь.

Да и к тому же это был мужчина -

В любое время деньги и машина,

Какая широта,

Какой размах!

Я отдавалась, как страна - грузину, Шампанское - рекой,

Зимой - корзины

Сирени белой,

Он меня любил!..

- Но он сажал,

Расстреливал, Пытал!..

- А как бы ты с врагами поступал?

Не знаешь...

И поймешь меня едва ли.

А он ходил в батистовом белье,

Мы веселились,

Пили "Цинандали"

И шел тогда

Пятидесятый год...

1977

***

Сегодня проносятся бесы

Над мокрою мостовой.

Мой город, без интереса

Расстанемся мы с тобой.

Метель окружает, свищет

С пронзительною тоской.

Незримое пепелище:

Козицкий... Страстной... Тверской...

Несбыточность кажется жалкой:

Так в десять, в пятнадцать так

Пытаются зажигалкой

Рассеять вселенский мрак.

Но тут появляются гости,

Бутылка на пьяном столе

С наклейкой, где - кожа да кости -

Ведьма летит на метле.

Но гости уже, как потери,

О коих не стоит жалеть.

Прощайте, друзья из артели,

Желающей голос иметь.

Прощайте, поэты-Корейки!..

Вперед протянув пятерню,

Тяжелые бедра еврейки

Устало к себе притяну.

Родная, о прошлом ни звука...

К чему канитель и возня,

Когда нас разводит разлука,

Тоску под лопатки вонзя!

Мне холодно в этом просторе,

Где пусто - зови, не зови -

И ложью попрали простое

Понятье добра и любви.

Мне холодно в шумной толкучке,

Где роком больна молодежь,

Где ты до горячки, до ручки

Вдоль сточной канавы дойдешь.

Где нам, захлебнувшись минутой, Не выжить в строке и в мазке.

О, бесы, что рыщут в продутой

И полубездомной Москве!..

1973

ДРУГУ

1.

По улице Архипова пройду

В морозный полдень

Мимо синагоги

Сквозь шумную еврейскую толпу,

Сквозь разговоры об отъезде скором, И на меня - прохожего -

Повеет

Чужою верой

И чужим презреньем.

И будет солнце в медленном дыму

Клониться над исхоженной Солянкой, Над миром подворотен и квартир, В которых пьют "Кавказ" и "Солнцедар"