Останавливаясь у его стола, я озадаченно оглядываюсь. Мой взгляд ловит соседка любителя поязвить, симпатичная зеленоглазая рыжуля с явными корнями из северных княжеств.
— Мне показалось или где-то залаяла завистливая шавка?
Я подмигиваю рыжуле, которая очаровательно прыскает в ладошку. Лица одногруппников вытягиваются от услышанного, шепотки сходят на нет.
Аристо требуется целых три секунды, чтобы осознать мои слова. После чего он, зеленый от злости, подрывается на ноги с рыком:
— Поганый люмпен, как ты смеешь..!
— Шакалов, — раздается тихий, но твердый голос Петрофски, — попрошу воздержаться от разжигания классовой ненависти на моих лекциях.
Память подсказывает полное имя: Молофей Шакалов-младший. Любитель поплевать тебе в спину, никогда не шел со мной на прямой конфликт. Похоже, мое долгое отсутствие придало ему смелости.
— К тому же, — продолжает Ордан, — безусловные признаки человека — недостойная настоящего аристократа цель для нападок, согласны?
Петрофски недолюбливает современные армейские институты и, в особенности, людей, которые используют армию для личного обогощения и трамплина для службы в министерствах с дальнейшим выкупом герба.
Одним из таких людей, по совпадению, является Шакалов-старший. Из генералов армии прямиком на тепленькое место в министерстве образования.
Бросив на профессора пылающий взгляд, Молофей фыркает мне в лицо и падает обратно за стол.
— Я поговорю с отцом о твоем чувства юмора, — шипит Шакалов, презрительно глядя на рыжую соседку. — Возможно, мы поспешили с помолвкой…
Оставляя семейные разборки, я прохожу на свободное место. По чистой случайности оно оказывается прямо за розовой макушкой старосты группы.
— Без конфликтов в первый же день ты, конечно, обойтись не мог! — не оборачиваясь, бросает Делфи.
— Просто кое-кто разжег во мне огонь, — усмехаюсь я, наблюдая, как краснеют девичьи ушки, — а потушить силенок не хватило.
Оборачивается подружка Доры. Розовласка обжигает меня взглядом и одергивает любопытную соседку.
— Раз уж мы подняли эту тему, — дождавшись тишины, берет слово Петрофски, — давайте обсудим сегодня условные и безусловные признаки человека, разницу между ними и как воздействие на каждый из этих видов признаков влияет на поведение людей, в частности, ваших будущих подчиненных, слуг и целовой аудитории…
Следующую четверть часа я то и дело ловлю на себе пышащие злобой взгляды Шакалова. Однако они, как и лекция Ордана, труды которого изучены мною вдоль и поперек, вскоре превращаются в фоновой шум.
Утренний триггер вызывает из памяти сладкий цитрусовый аромат горячего девичьего тела, вид платиновой шевелюры ниже моего пояса и пухлых натруженных губок, ублажающих мой член.
Корнелия Корнева.
Аристократка, которую я встретил сегодня на парковке академии.
Аристократка, с которой я познакомился еще неделю назад в ночном клубе.
Первая высокородная девушка, которую я поимел. Не первая девушка, которая поимела меня. Но однозначно первая, которой удалось меня действительноунизить.
В первую очередь, перед самим собой.
Ее имя я выясню у студентов, наблюдающих за нашим конфликтом, чуть позже. А пока безымянная аристократка лицом, взглядом, голосом, в общем, всем своим видом показывает, что не узнает простолюдина, который раздвинул ей ноги перед рекой на ночной Набережной.
Уязвленная гордость так меня и подталкивает напомнить об этом факте. Однако я говорю совсем о другом:
— Это твоя машина?
— Мне шофер не нужен, — небрежно отмахивается блондинка. — Позвони в секретариат Дома Корневых, может, тебе найдут работенку. Например, мытье полов в каком-нибудь нашем офисе.
Этого ответа, как и вида отрихтованного бампера, мне хватает сполна.
Корнелия Корнева не просто бесчувственная стерва, которая любит унижать и манипулировать людьми.
Она чертова психопатка, которая убила невинного человека и не испытывает по этому поводу ни капли вины или сожаления!
И плевать я хотел на то, что фактически жертва ее наезда выжила. Корнева-то об этом не знает!
Такие люди, как она, как Скрипач, дорвавшись до власти, они представляют угрозу всему человечеству… хотя кого я обманываю?
Мне плевать на абстрактное человечество, на опасных преступников, ненаказуемых аристократов и угнетенных жертв.
Настоящий ужас в том, что каждая встреченная мною дрянь мнит о себе то, чего не имеет и в помине, и представляет себя тем, чем на самом деле не является даже на сотую долю процента.