Я еще не сказал, что лидер унаследовал свое название от корабля, известного по гражданской войне. Правда, тот «Ташкент», входивший в состав Волжской военной флотилии, был просто вооруженным пароходом. Но его имя прославлено подвигами экипажа, сформированного из революционных балтийцев, и стоит во флотской истории рядом со знаменитым «Ваней-Коммунистом». Зная об этом, черноморские «ташкентцы» еще больше гордились своим лидером. Нельзя было не заметить в них какой-то особой подтянутости. Наверное, все краснофлотцы, назначенные на новейший корабль, считали, что им оказана честь.
Еще большая честь — командовать таким кораблем. И, прощаясь в тот раз с Евгением Николаевичем Жуковым, я немножко ему завидовал.
Не думал я, что скоро приду на «голубой красавец» уже не в качестве гостя и что с этим кораблём будет связано самое памятное во всей моей флотской службе, да и во всей жизни.
В конце зимы, кажется в феврале, я неожиданно получил приказание явиться к командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Ф.С. Октябрьскому.
Надо сказать, что Филипп Сергеевич Октябрьский очень хорошо знал командиров кораблей, хотя их и становилось на флоте все больше. Он всегда был в курсе того, как идут у каждого из нас дела, имел собственное, не только по аттестациям, представление о наших личных качествах, часто выходил то на одном, то на другом корабле в море.
Словом, встречаться с командующим мне приходилось нередко. Но обычно это происходило если не на корабле, то на каких-нибудь совещаниях. Весь стиль работы адмирала Октябрьского приучил нас, командиров, смотреть на персональный вызов к нему в штаб флота как на нечто такое, для чего должны быть совершенно особые причины. Я даже не мог вспомнить, был ли хоть раз в кабинете комфлота с тех пор, как получил там приказание сдать другому командиру эсминец «Шаумян», а самому принять «Москву».
И поскольку серьезных провинностей я за собой не знал, оставалось предположить, что меня снова ожидают какие-то перемены в службе.
Вхожу в кабинет несколько взволнованный. Представляюсь, называя себя еще непривычным, только что присвоенным мне званием — капитан третьего ранга…
Командующий идет мне навстречу от письменного стола. А может быть, он и не сидел перед этим за столом. Филипп Сергеевич всегда отличался подвижностью, непоседливостью, выдававшими кипящую в нем энергию. Рассказывали, что, обдумывая что-нибудь, он обычно шагает по кабинету, поглядывая на бухты и рейд, которые хорошо видны из его окон, на Корабельную сторону с Малаховым курганом. Должно быть, из-за нелюбви к сидению за столом командующий и завел у себя высокую конторку с наклонной доской, у которой можно работать стоя. Среди остальной довольно торжественной обстановки, полагавшейся в кабинете «по штату», эта конторка выделялась своей простотой.
Поздоровавшись со мною, командующий без всяких предисловий объявил:
— Товарищ Ерошенко, Военный совет флота имеет в виду перевести вас командиром на «Ташкент». Как смотрите на это?
— О таком корабле можно только мечтать! — выпалил я, не будучи в состоянии скрыть свою радость, да и не заботясь об этом.
— Я так и думал, что уговаривать не придется, — весело сказал Филипп Сергеевич. И, отбросив официальность, перешел на «ты»: — Корабль получаешь отличный, с отборным экипажем. И сам ты, хоть человек еще молодой, а моряк уже старый, опытный. В общем, справишься.
Мы сели. Командующий сообщил, что Жуков назначается с повышением на другую должность, а «Москву» примет у меня капитан-лейтенант Тухов. Затем Филипп Сергеевич заговорил о моих практических задачах на новом корабле.
«Ташкент» находился в это время на заводе. По завершении цикла ходовых испытаний он пришел на завод для установки недостававшего еще на лидере вооружения и некоторой другой техники. Предстояло, кроме того, произвести кое-какие корпусные работы, требовавшие постановки корабля в док. Во всех работах в целях ускорения их участвовал и личный состав лидера. Одновременно отрабатывалась организация службы — экипаж осваивал свои обязанности по корабельным расписаниям, отшлифовывал навыки действий на боевых постах.