За стрельбу по береговым целям экипаж получил благодарность. Ночью и следующим утром мы несколько раз открывали огонь по самолетам. А затем новая задача — принять на борт раненых и следовать в Батуми.
Только что кубрики «Ташкента» были складами боеприпасов. Теперь им предстоит стать палатами временного плавучего госпиталя.
Сообщили, что раненых будет до четырехсот человек. Значит, надо готовить все пять кубриков, да еще оборудовать в них несколько десятков дополнительных мест, потому что стационарных коек не хватит. Через час-полтора раненые начнут поступать. А устроить их хочется получше.
Как повелось перед всякой новой задачей, собираем накоротке, буквально на несколько минут тех, кому важно объяснить ее в первую очередь. Сейчас это прежде всего наши медики во главе с военврачом 3 ранга Кудряшовым и хозяйственники с их начальником — интендантом 3 ранга Голубом. Вызваны также старшины команд, старшины кубриков. И конечно, присутствуют партийные и комсомольские активисты.
Четверть часа спустя в подготовку корабля к приему раненых включен уже весь экипаж, кроме вахты и тех, кто стоит наготове у оружия. Первым делом каждый краснофлотец готовит свою койку. Застилаются свежие простыни, меняются наволочки. За кубриками закреплены группы боевых санитаров — они будут ухаживать за ранеными на переходе. Выделены носильщики, которые встретят санитарные машины на стенке. Сделали как будто все, что смогли предусмотреть.
Машины подошли, и посадка началась. Снова понадобились добавочные сходни: в нос — один поток, в кормовые кубрики — другой. На стенке летучий сортировочный пункт, где корабельные медики решают вместе со своими коллегами из госпиталя, кого куда разместить.
Раненых привезли из убежища в штольнях. Многие — после операций. Но немало и таких, которые могут подняться на борт сами. Это большей частью уже инвалиды. Бойцов, способных быстро вернуться в строй, на Большую землю не отправляют.
Теперь уже и здесь в Севастополе говорят так про Кавказ и все, что за ним, — «Большая земля». А когда я впервые услышал эти слова в Одессе, помню, подумалось, что еще недавно их употребляли, пожалуй, одни полярники на зимовках. На войне слова приобрели новый смысл, стали значить больше, чем прежде.
Поднимаются на борт пехотинцы, летчики, моряки. В каждого, кто во флотской форме, впиваются десятки глаз: не «ташкентец» ли? Наших не видно. Но у многих моряков при приближении к кораблю светлеют лица, появляются улыбки.
А некоторые армейцы поглядывают на «Ташкент» с опаской. Слышали, наверное, что не все суда доходят до Большой земли.
Краснофлотцы-провожатые ободряют загрустивших: «Не кручинься, друг. Радуйся, что попал на самый быстроходный корабль!» Скорость хода «Ташкента» основной «успокоительный» аргумент. И в самом деле, нам ведь нужно на переход до Батуми всего 14 часов. Если ничто не помешает, к утру будем на месте.
Душевная внимательность к раненым — всеобщая. Пулеметчик Владимир Богданов, записной балагур и весельчак, подхватил под руку печального красноармейца с забинтованной головой и говорит ему на ходу:
— Сейчас я тебя на свою коечку устрою. С неё никакого моря и не увидишь иллюминатор броняшкой прикрыт…
«На свою коечку» приглашают и ведут многие. А чем еще может матрос лучше выразить внимание к незнакомому человеку, оказавшемуся на борту?
Есть среди раненых и гражданские люди, есть женщины. Это еще раз напоминает, что за дни штурма стал фронтом сам город. И при записи общего числа пассажиров в вахтенный журнал мы не делим их на военных и штатских. Все — севастопольцы.
После посадки медики и Фрозе быстро производят небольшие перемещения. Нескольких раненых переносят в корабельный лазарет, где до последнего момента сохранялись резервные койки. Женщин размещаем по возможности в каютах. Врачи, из госпиталя прощаются и сходят на стенку.
— Как будто все утряслось, — говорит Иван Иванович Орловский, подымаясь на мостик. — Будем сниматься?
Минуту спустя по кораблю гремят звонки аврала.
Входя утром в гавань Батуми, замечаем еще издали шеренгу санитарных автомашин, выстроившихся у причала. Возле них суетится, размахивая руками, высокий человек в черной шинели. Узнаю военврача 2 ранга Парцхаладзе, которого в базе называют старшим морским медицинским начальником. Флотский медик, беззаветно преданный своему делу, он возглавляет теперь обширное госпитальное хозяйство, куда отошла и гостиница «Интурист» на Приморском бульваре, и, как видно, неплохо подготовился к приему первой партии раненых севастопольцев.