— Слева по носу подводная лодка! — раздается громкий голос старшины Михаила Смородина.
Лидер в выгодном положении для того, чтобы таранить лодку. Увеличить сейчас ход — и ей не отвернуть! А вдруг лодка наша? О том, что она может тут оказаться, никаких предупреждений не было. И все же я медлю: что-то подсказывает мне — это не враг.
Уже пересекая наш курс, лодка дает фонарем опознавательный сигнал. Так и есть — свои! А мы чуть было не пошли на таран. Потом выяснилось, что лодка ставила в заливе буи для ориентировки артиллерийских кораблей. А оповестить нас об этом кто-то забыл…
В другую ночь заставило поволноваться очередное замыкание противоминного защитного устройства. Только что сыграли — в сорока кабельтов от занятого противником берега — боевую тревогу для открытия артиллерийского огня. И вдруг на полубаке, у правого клюза, вспыхивает, демаскируя корабль, целый факел.
Проклиная злосчастную размагничивающую технику, поворачиваю корабль на новый курс: надо уходить подальше от берега, пока нас не накрыли фашистские батареи. А на полубак уже кинулись Алексей Павлович Латышев и рабочий-электрик Семен Самуилович Юфа, который оставлен на корабле для присмотра за ненадежной обмоткой и сделался как бы членом нашего экипажа.
Корабль сильно качает. Полубак, захлестываемый волной, оброс на морозе коркой льда. Латышев принайтовал Юфу к леерной стойке. А сам помогает ему копаться в обмотке, держась одной рукой за якорь. Оба в первую же минуту промокли до нитки, потом одежда на них начинает обледеневать.
Но повреждение устраняется, и «Ташкент» возвращается на огневую позицию. Наши снаряды летят в темень непогожей зимней ночи.
«Ташкенту» выделено несколько дней для планово-предупредительного ремонта, срок которого уже давно прошел. Кают-компанейские острословы сочиняют за обедом каламбур: «Наш ППС дождался ППР!» ППС — давнишнее шутливое прозвище П. П. Сурина, образовавшееся из начальных букв его имени, отчества и фамилии.
К шуткам располагает общее настроение. У нас давно не было никаких передышек. Конечно, ремонт тоже потребует напряженной работы. Но все-таки люди смогут какое-то время нормально спать по ночам, отдохнут от бомбежек и обстрелов. Погреемся на солнышке — в Батуми, наверное, уже настоящая весна.
А в Новороссийске погода опять ни на что не похожа. Под вечер вдруг повалил густой снег. Эсминец «Шаумян», тоже отправляющийся в южные базы, скрылся за снежной завесой, едва выйдя из гавани.
Наш выход назначен на 22 часа. Снег валит так, что Фрозе и боцман решают сами стоять «впередсмотрящими» до выхода из Цемесской бухты. Идем самым малым. Чтобы не сбиться с фарватера, штурману приходится еще в бухте пользоваться эхолотом.
Миновав мыс Дооб, внезапно принимаем тревожный сигнал: «Шаумян» сел на камни и просит помощи.
Поворачиваем к бухте Рыбачья, где произошла авария. Но подойти к сидящему на мели миноносцу не дает осадка «Ташкента». Спускаем барказ, чтобы подать на миноносец буксирный конец. Однако никаких тросов не хватает — лидер слишком далеко от терпящего бедствие корабля.
Тем временем получаем радиограмму от командира Новороссийской базы капитана 1 ранга Г. Н. Холостякова: «Спасательные средства высланы. «Ташкенту» следовать по назначению». Оставляем для спасателей поданный на корму миноносца буксир. Больше, к сожалению, ничем не могу помочь кораблю, которым несколько лет назад командовал. Но жизни моряков опасность не угрожает.
…В Батуми солнечно и тепло. Радует глаз яркая зелень. Контраст с Новороссийском особенно разителен после слепящего снегопада, из которого мы вышли каких-нибудь полсуток назад. Однако тишина тыловой базы, о которой все мечтали, скоро начинает тяготить.
— Зенитчики уж на что измотались, а и те ворчат на машинистов: из-за вас, мол, прохлаждаемся, — рассказывает Г. А. Коновалов. — Втянулся народ в войну и не хочет передышек, пока не разбит враг…
Стоило отоспаться, и на уме у всех одно — скорей бы в море.
Глава 7. Прорывая кольцо блокады
Трудные мили
Обычные у берегов Крыма весенние туманы в этом году особенно густы и устойчивы: после на редкость суровой зимы, охладившей море, очень велика разница температур воды и воздуха. Иной раз туман поднимается метров на сто от поверхности, а то и выше. Это уже надежная защита от самолетов. Но как в таком тумане без навигационных определений после перехода в сотни миль выйти к подходной точке узкого фарватера № 3, где начинается последний, всегда самый напряженный этап каждого рейса в Севастополь?