Конечно, держатся. Севастополь по-прежнему сковывает огромные вражеские силы — сотни тысяч солдат, которым по планам германского генштаба, вероятно, давно полагалось быть далеко отсюда. А гадать, выстоит или нет Севастополь в июне, я не могу — об этом и думать-то тяжело, не то, что говорить. Но сравнивать июнь с декабрем нельзя: тогда городу было все-таки легче.
С сибиряками не пропадешь
Очередной выход в Севастополь в 16 часов 24 июня. Экипаж отдохнул, хотя особенно отсыпаться и не пришлось. Надо было принимать топливо и боезапас, грузить снаряды и продовольствие. Все это неоднократно прерывалось тревогами над Новороссийском то и дело появлялись фашистские бомбардировщики.
Принимаем новые подразделения сибиряков — так теперь все называют бойцов 142-й бригады. На палубу вкатывают с причала армейские зенитные орудия. Руководит этим рослый старший лейтенант в пилотке набекрень, которого я сразу узнал: еще перед прошлым нашим рейсом он пытался погрузить на «Ташкент» свою зенитную батарею сверх всяких норм и возможностей. Ничего не добившись тогда от Орловского и Фрозе, старший лейтенант прорвался ко мне на мостик. Стоило немало труда втолковать ему, что корабль загружен уже до отказа.
Сибиряков у нас набирается до тысячи человек. Около шестисот — на «Безупречном». Люди прямо рвутся в бой. Их стремление быстрее попасть в Севастополь — горячее, искреннее. А ведь, конечно же, понимают, что многие, очень многие оттуда не вернутся.
Уже в море армейские командиры под руководством нашего Новика расставляют на полубаке, на юте и по бортам станковые пулеметы и противотанковые ружья дополнительные огневые средства могут пригодиться, если нас атакуют торпедоносцы или катера. Вижу рядом с Новиком опять того же старшего лейтенанта, что-то доказывающего Николаю Спиридоновичу. Как потом я узнал, армейский зенитчик был недоволен тем, что его орудия «зажаты» в проходах. Осмотревшись на корабле, он предлагал передвинуть их на полубак, где батарея получала отличную «огневую позицию», но очень мешала бы нашим носовым башням.
— Какой народ! — восторгается Орловский. — Второй час на корабле, и уже как дома! А посмотрите на ту девушку. Откуда у нее такое спокойствие?
Девушка, которая привлекла внимание старпома, присела на кожух вентилятора и задумчиво смотрит на море. Она в гимнастерке и пилотке, в солдатских сапогах. Должно быть, медсестра. Вся поза девушки действительно полна какого-то глубокого покоя. О чем она думает? Представляет ли, какие испытания ждут ее в Севастополе? Наши краснофлотцы, проходя мимо, глядят на нее с нескрываемым восхищением. И она заслужила его уже тем, что находится здесь.
— Ладно, Иван Иванович, — отвлекаю я старпома от наблюдений за верхней палубой, — Давайте-ка сигнал на ужин, пока еще вокруг тихо!..
В этот раз первый, самолет-разведчик показался вблизи корабля раньше обычного — еще в зоне действия нашей истребительной авиации. Разведчика отогнали шрапнелью. О том, что он нас обнаружил, сообщили на аэродром истребителей, с которым имеем прямую связь. Балмасов доложил: Буряк тоже доносит о воздушном разведчике и: просит прикрытия.
Вскоре группа «мигов», помахав нам крылышками, проносится дальше на запад. Там уже виднеются мачты «Безупречного», которого мы догоняем. А несколько минут спустя со стороны крымского берега появляются «хейнкели».
Играем боевую. Армейцы на палубе прилаживаются к своим пулеметам. Балмасов по радио предупреждает о противнике наших «ястребков». «Вижу, — отвечает командир звена. — Сейчас мы им дадим!».
«Хейнкели» разделяются на две группы. Ту, что устремилась к «Безупречному», с ходу атакуют «миги», и кажется, что воздушный бой завязался прямо над эсминцем. Другую группу, нацелившуюся на «Ташкент», встречает завесой шрапнели наша четвертая башня. Вслед за ней открывают огонь автоматы.
— Сбит фашист! Сбит! — доносятся сквозь треск пальбы чьи-то возгласы. Сбит там, над «Безупречным». В бинокль вижу, как падает в море дымящийся бомбардировщик. Сбили его, очевидно, истребители. Армейцы у нас на палубе кричат «ура».
— За своими следить! За своими! — строго напоминает Балмасов сигнальщикам. «Свои» — это те «хейнкели», которые атакуют «Ташкент».
Они проходят над лидером довольно высоко, окруженные разрывами наших снарядов, и сбрасывают бомбы неточно, далеко от корабля. Уже отбомбившись, два самолета почти одновременно выходят из общего строя, и за обоими начинают тянуться хвосты черного дыма. Это работа нашей «башни смеха». Однако подожженные «хейнкели» не хотят падать в море. Снижаясь и дымя, они тянут к берегу. Но к кораблю эти два сегодня уж не вернутся.