— Постарайтесь уговорить Евгения Петровича не оставаться в Севастополе. Обстановка там такая, что вряд ли он сможет сделать что-нибудь на берегу. Привозите его с собой обратно!
Я уже знал, что Евгений Петров прилетел из Москвы специально для того, чтобы побывать в Севастополе, приковавшем к себе в эти дни взволнованное внимание всей страны, да, пожалуй, и мира. В Севастополь давно уже не брали с Большой земли писателей или журналистов — в пору было вывозить тех, которые еще там оставались. (Правда, на «Ташкенте» и сейчас находились участники многих наших походов кинооператор Александр Смолка и фотокорреспондент Алексей Межуев, но они в счет не шли: люди свои, флотские.) Добившись для себя исключения из общего правила, Петров, по-видимому, считал, что не выполнит своего гражданского и писательского долга, если сразу вернется обратно, не пробудет какое-то время среди севастопольцев.
Но я решил не заниматься никаким уговариванием, пока не придем на место. Писатель все равно не поверил бы, что почти всю картину Севастопольской обороны можно увидеть с мостика лидера в Камышевой бухте…
«Ташкент» вышел из Новороссийска в 15 часов, имея на борту свыше тысячи бойцов все той же сибирской бригады, несколько полевых орудий, 120 тонн боеприпасов и продовольствия.
«Безупречный», вышедший, как всегда, раньше нас, к тому времени уже скрылся за горизонтом. Общего инструктажа в этот раз не было, и с Буряком мы перед выходом не встретились.
Прощай, «Безупречный»!
Как и в двух последних походах, погода отнюдь не способствует нашему прорыву: безоблачное небо над спокойным морем, идеальная видимость до самого горизонта… Скоро какой-нибудь вражеский самолет-разведчик передаст на свой аэродром донесение вроде тех, которые уже не раз перехватывались флотскими радистами: «Голубой крейсер идет в Севастополь…»
Обнаружить нас в море нетрудно — «Ташкент» идет в обычное время и обычным курсом. Это, конечно, дерзость, но дерзость вынужденная. Только следуя кратчайшим курсом и выходя примерно в этот час, мы можем совместить стоянку в Севастополе с самой темной порой короткой июньской ночи.
Все идет «по расписанию». Провожают, докуда могут, наши истребители. Затем появляется неприятельский разведчик. Еще немного погодя — бомбардировщики…
Бомбят сегодня со значительной высоты. Должно быть, после прошлого нашего рейса фашистские асы уразумели, что «голубой крейсер» умеет их сбивать. Отражаем налет как обычно: шквальный огонь всех зенитных средств и крутые повороты на полном ходу.
Евгений Петров с момента выхода все время на мостике. Держится спокойно. Внимательно приглядывается к происходящему вокруг, и особенно к людям, к их боевой работе. Справа от корабля разорвалась, взметнув к небу столб воды, крупная бомба, а он наблюдает за тем, как выполняет команды стоящий на руле Андрей Ковалев. И потом мы прочли известные теперь многим строки:
«С той минуты, когда началось сражение, рулевой, высокий, голубоглазый красавец, стал выполнять свои обязанности с особым проворством. Он быстро поворачивал рулевое колесо. Корабль, содрогаясь всем корпусом, отворачивал, проходила та самая секунда, которая кажется людям вечностью, и справа, или слева, или спереди по носу, или за кормой в нашей струе поднимался из моря грязновато-белый столб воды и осколков».
Бомбардировщики, атаковавшие нас примерно на меридиане Ялты, ушли, не сумев нанести «Ташкенту» никаких повреждений. Около 19 часов мы подходили к траверзу мыса Ай-Тодор (это на нем прилепилось знаменитое Ласточкино гнездо). Впереди вот-вот должен был показаться догоняемый нами «Безупречный»…
И вдруг там, где полагалось ему быть, взметнулся ввысь зловещий столб дыма или пара. Никакого звука не донеслось, очевидно, его поглотили шумы наших машин. В ту же секунду я понял: с «Безупречным» случилось непоправимое.
Но верить этому не хотелось ни мне, ни другим. До того места, где поднялся и постепенно растаял черноватый дымный султан, было миль пятнадцать. «Ташкент» стремительно сокращал это расстояние, увеличив ход до самого полного. На наши запросы по радио «Безупречный» не отвечал. И все же мы еще надеялись увидеть впереди его мачты.
Вместо этого — дальномерщики первыми, а затем и все на мостике — увидели кружащиеся низко над морем самолеты, которые обстреливали что-то на воде. А море, освещенное косыми лучами вечернего солнца, отливало там характерным жирноватым блеском. Так блестит расплывшийся по поверхности мазут.
Когда подошли ближе, стали заметны плавающие в мазутном озере обломки. Возле них и дальше держится на воде много людей. Это их расстреливают с бреющего полета фашистские мерзавцы…