Другой основной целью Аденауэра было примирение с Францией. Аденауэр впервые встретился с Робертом Шуманом, тогдашним министром иностранных дел Франции, в 1948 году. В то время политика Франции была направлена на то, чтобы вывести из строя немецкое промышленное производство и передать Саарский регион под контроль Франции . Аденауэр переосмыслил проблему; конечная задача была не стратегической или финансовой, а политической и этической. В июле 1949 года, перед тем как стать канцлером, он продолжил эту тему в письме Шуману:
По моему мнению, любые экономические преимущества, полученные [другой] страной в результате выделения ей демонтированных заводов, ничтожно малы по сравнению с тем огромным ущербом, который наносится моральному состоянию немецкого народа... Я умоляю Вас, поскольку Вы так высоко цените вопрос примирения между Францией и Германией и принцип европейского сотрудничества, найти пути и средства для прекращения этих совершенно непонятных мер.
На родине Аденауэр подчеркивал, что сотрудничество с различными карательными мерами союзников является единственно разумным курсом. 3 ноября 1949 года он дал интервью немецкому еженедельнику Die Zeit:
Если мы просто покажем негативную реакцию на устав Рура и Рурское управление, Франция интерпретирует это как признак немецкого национализма, как акт неповиновения, отвергающий любую слежку. Такое отношение будет выглядеть как пассивное сопротивление против безопасности как таковой. А этого, прежде всего, следует избегать.
Подход Аденауэра оказался эффективным. Позже в том же месяце союзники предложили ему провести переговоры о новых отношениях с оккупационной администрацией, сократив число заводов, подлежащих демонтажу, и наметив путь к вступлению Германии в Совет Европы, который был основан в том же году. 24 ноября он представил новое соглашение бундестагу, в котором все еще бушевал национализм. Шумахер был настолько увлечен, что назвал Аденауэра "канцлером союзников". Шумахер был исключен из парламента за это оскорбление, но вскоре восстановлен в должности и тут же возобновил свои нападки. В ответ Аденауэр подчеркнул, что смирение - это путь к равенству:
Я считаю, что во всем, что мы делаем, мы должны четко понимать, что мы, в результате полного краха, остались без власти. Нужно четко понимать, что в переговорах, которые мы, немцы, должны вести с союзниками, чтобы постепенно все больше и больше овладевать властью, психологический момент играет очень большую роль. Нельзя с самого начала требовать и ожидать доверия. Мы не можем и не должны предполагать, что с другими внезапно произошла полная перемена в настроении по отношению к Германии, но что вместо этого доверие может быть восстановлено только медленно, шаг за шагом.
Подход Аденауэра был более тепло встречен соседями Германии, чем его внутренними критиками. В марте 1950 года Совет Европы пригласил Федеративную Республику вступить в него, хотя и только в качестве ассоциированного члена. В меморандуме своему кабинету Аденауэр призвал к вступлению, несмотря на дискриминационный статус: «Это пока единственный путь. Я должен предостеречь Германию от одиозного обвинения в том, что она свела европейские переговоры на нет».
Три месяца спустя Роберт Шуман, стремясь привязать Германию к Франции, выдвинул план, который должен был заменить Рурскую администрацию. Опубликованный 9 мая 1950 года, план Шумана должен был привести к созданию Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), внешне представляющего собой общий рынок этих товаров, но его основная цель была политической. С таким соглашением, заявил Шуман, "война между Францией и Германией становится не просто немыслимой, а материально невозможной".
На пресс-конференции Аденауэр одобрил план в аналогичных выражениях, заявив, что он "создал подлинную основу для устранения всех будущих конфликтов между Францией и Германией". На встрече с Жаном Монне, генеральным комиссаром Национальной комиссии по планированию Франции, а затем первым президентом (1952-5 гг.) Высшего органа ЕКЦБ, Аденауэр подтвердил слова Шумана: «Различные правительства, участвующие в реализации плана, должны быть озабочены не столько своими техническими обязанностями, сколько своей моральной ответственностью перед лицом больших надежд, которые вызвало это предложение». В письме Шуману от 23 мая 1950 года Аденауэр вновь подчеркнул нематериальные цели: На самом деле, мы добьемся успеха только в том случае, если не позволим нашей работе руководствоваться исключительно техническими и экономическими соображениями, а поставим ее на этическую основу.