Параллельно с мерами по обеспечению военной готовности администрация Кеннеди разработала ряд политических предложений по передаче доступа к Берлину под юрисдикцию международного органа вместо четырех держав; он должен был состоять из равного числа уполномоченных НАТО и Варшавского договора (по восемь на каждого) - плюс три от нейтральных европейских стран. В этой схеме окончательное определение того, от чего зависит мир и война, было бы изъято у Атлантического альянса и передано в руки стран, которые объявили себя нейтральными, главным образом, чтобы отстраниться от решения повседневных вопросов. Это предложение так и не было официально рассмотрено, поскольку Аденауэр отказался рассматривать перспективу обмена американского контроля над путями доступа на контроль трех европейских нейтралов.
Другой набор идей по выходу из берлинского тупика предполагал принятие Германией линии Одер-Нейсе, которая в конце Второй мировой войны сократила довоенную территорию Германии почти на четверть. Аденауэр отверг и этот вариант, хотя на самом деле он был бы готов принять его в соответствующих рамках - например, в рамках соглашения об объединении Германии. По его мнению, изменение процедур доступа в Берлин, которые, как он считал, уже функционировали адекватно, не претендовало на столь крупную уступку. Прежде всего, постоянный поиск отдельных формул для переговоров изолировал Германию. Стратегия Аденауэра опиралась на политику сдерживания, разработанную Джорджем Кеннаном и реализованную государственными секретарями США Дином Ачесоном и Джоном Фостером Даллесом. Она предполагала, что советский блок в конечном итоге ослабнет, если будет ограничен собственными ресурсами и будет вынужден решать свои внутренние дилеммы. Это, по мнению Аденауэра, будет моментом для переговоров об объединении.
Февраль 1962 года - Кеннеди и Аденауэр
Во встречах между Кеннеди и Аденауэром присутствовал элемент меланхолии. Оба преследовали важные цели, но их политика исходила из противоположных отправных точек и искалась разными методами - выносливость Аденауэра, дипломатическая гибкость Кеннеди. Аденауэр вступил в должность на закате истории Германии; Америка, когда Кеннеди стал президентом, находилась на пике своего могущества и уверенности в себе. Аденауэр видел свою задачу в восстановлении демократических ценностей на основе христианской морали среди хаоса безоговорочной капитуляции; масштабные цели Кеннеди отражали неоспоримую веру в провиденциальную миссию Америки, основанную на ее исторических демократических ценностях и доминирующей силе. Для Аденауэра восстановление Европы предполагало подтверждение традиционных ценностей и истин; для Кеннеди это было утверждение веры в научный, политический и моральный прогресс в современном мире. Для успеха Аденауэра было необходимо стабилизировать душу Германии; для американского президента, и особенно для Кеннеди, целью была мобилизация существующего идеализма. То, что началось как историческое партнерство, постепенно стало напряженным в исполнении, поскольку американский идеализм переоценил дипломатическую гибкость, доступную Германии.
На пути к созданию Атлантического сообщества американские и немецкие цели шли параллельно. Структуры, сформированные в период творчества в конце 1940-х - начале 1950-х годов, основывались на общем видении в политической сфере и фактической американской монополии на ядерной арене. Но как только путь был пройден, и особенно под давлением повторных берлинских ультиматумов Хрущева, история потребовала своего; национальные интересы и даже национальные стили, отражающие столетия различной внутренней эволюции, вновь заявили о себе. В результате к 1962 году Вашингтон получал сообщения о том, что Аденауэр ставит под сомнение надежность американских ядерных обязательств и политики в отношении Берлина.
Макджордж Банди, советник Кеннеди по национальной безопасности, в феврале 1962 года попросил меня, уже знакомого с Аденауэром, встретиться с ним, чтобы помочь восстановить доверие в ядерных вопросах. Я ответил, что, по мнению Аденауэра, политические вопросы были первостепенными и постоянными, в то время как ядерные вопросы были символами политической и этической надежности. Чтобы преодолеть оговорки Аденауэра, было решено, что он должен получить от меня специальный брифинг по американской политике безопасности и ядерному потенциалу. Он был разработан министром обороны Макнамарой и одобрен государственным секретарем Дином Раском, и включал в себя подробности о структуре и планировании ядерных сил США, которыми ранее не делились с лидерами союзных стран (за исключением Великобритании). Из-за ядерного компонента брифинга Аденауэра сопровождал только переводчик. (Поскольку я не знал технических терминов по ядерной стратегии на немецком языке, я вел свою часть беседы на английском).