Де Голль понимал, что в скором времени его видение должно быть реализовано в самой Франции. Он тщательно готовился к этой битве. Основав в сентябре 1941 года Национальный комитет свободной Франции (Comité national français или CNF), он создал правовые структуры, которые можно было бы перенести в материнскую страну, когда придет время. В отсутствие законодательной власти и судов, следуя давней французской традиции, СНФ использовал газету (Journal officiel) для обнародования "законов" и декретов. Де Голль также поддерживал тесный контакт со значительной эмигрантской общиной в Лондоне, представляя себя как воплощение истинной Франции. Его легитимность никогда не оспаривалась, и он привлек выдающуюся группу поклонников. Наконец, он создал себе сторонников внутри метрополии, обхаживая различные фракции Сопротивления, включая коммунистов.
Все эти элементы удерживались вместе его личностью: властной, отстраненной, страстной, дальновидной, невыразимо патриотичной. Так, 18 июня 1942 года на митинге в Королевском Альберт-холле в Лондоне, посвященном второй годовщине основания Свободной Франции, де Голль заявил:
Когда наша задача будет выполнена, наша роль завершена, вслед за всеми теми, кто служил Франции на заре ее истории, перед всеми теми, кто будет служить ей в вечности ее будущего, мы скажем Франции, просто, как [поэт Шарль] Пеги: «Мать, взгляни на своих сыновей, которые сражались за тебя».
Свободным французам понадобится вся эта беспрекословная, почти мистическая преданность, чтобы преодолеть следующий вызов.
Североафриканский конкурс
8 ноября 1942 года в ходе операции "Факел" американские и британские войска высадились во французском Марокко и на обширной территории Алжира. Три прибрежных региона последнего управлялись не как колонии, а как департаменты Франции - часть ее внутренней территории. Алжир имел стратегическое значение для союзников, не в последнюю очередь потому, что на этой территории располагалась значительная армия, которая могла быть привлечена для пополнения сил союзников в ходе возможного вторжения в Европу. Но для свободных французов она прежде всего выдвигала на первый план вопрос об управлении самой Францией. Какая бы из противоборствующих сил внутри Алжира ни одержала верх, она могла бы претендовать на роль законного правительства французской родины после окончания войны.
Англосаксонские державы, как их называл де Голль, были мало заинтересованы в передаче столь мощного потенциала беспокойному лидеру свободных французов. Они никогда не информировали его о своих планах; он узнал о вторжении только после события. Что еще более важно, союзники привезли с собой в Алжир возможного соперника де Голля за лидерство.
Ветеран Первой мировой войны, генерал Анри Жиро командовал французскими войсками в Нидерландах во время кампании 1940 года. Попав в плен, он был заключен в крепость Кенигштайн, расположенную на вершине холма недалеко от Дрездена, откуда шестидесятитрехлетний генерал сбежал в апреле 1942 года, спустившись по канату со 150-футовой скалы. Этот дерзкий побег укрепил и без того героическую репутацию Жиро, созданную предыдущим побегом из немецкого лагеря во время Первой мировой войны. Вернувшись в Вишистскую Францию, он тщетно пытался убедить Петена в том, что Германия проиграет войну и что Франция должна перейти в лагерь союзников. Хотя Петен отверг доводы Жиро, он отказался выдать его Германии. 5 ноября 1942 года Жиро был вывезен из Франции в Гибралтар на британской подводной лодке под номинальным американским командованием. 9 ноября, после высадки десанта в рамках операции "Факел", он вылетел в Алжир, где Рузвельт и Черчилль пытались утвердить его в качестве доминирующей фигуры.
В этой критической борьбе за политическую легитимность в Алжире находился и третий претендент, прибывший по своим делам незадолго до высадки союзников. Это был адмирал Франсуа Дарлан, командующий военно-морскими силами Виши, который приехал якобы навестить своего больного сына.
Было ли это первым шагом в размежевании Петена с немцами? Или средством организации обороны Алжира от возможного англо-американского вторжения? В такой двусмысленной ситуации роли коллаборациониста и патриота могли слиться воедино. 10 ноября Эйзенхауэр, как верховный главнокомандующий союзными войсками, решил использовать присутствие Дарлана для переговоров о перемирии с войсками Виши и назначил его верховным комиссаром Франции в Африке в обмен на его сотрудничество с кампанией союзников в Северной Африке.