— О, об этом не переживай. Моя мама нашла папу подыхающим в канаве, приютила и женила его на себе. Я не принцесса, росла вместе с конюхами, поэтому не советую меня злить, потому что иначе ты узнаешь много новых слов.
— Фух… — шумно и с облегчением выдохнул он.
— И что это значит?
— Я опасался, что ты принадлежишь к какому-нибудь знатному роду. Не люблю высокородных зазнаек.
Вот оно. Конфликт простолюдина со знатью. Права была чуйка.
— Что же тебе сделали высокородные зазнайки? — в полушутку возмутилась я.
— Они выросли в своём узком мирке условностей. Перепутать вилки за ужином — это позор. Стоит надеть прошлогоднее пальто, как тебя тут же заклеймят жалким неудачником. А уж если ты носишь одну и ту же вещь три года подряд…
— Ясно-ясно, ты стал жертвой буллинга в школе.
— Нет. Я не был жертвой — благодаря им я научился драться и побеждать.
Прав был деда: Эдриан дикарь.
— Дети бывают глупыми и злыми независимо от наличия приставки «де» в фамилии, — изрекла я.
— Многие дети вырастают злыми тупицами, и, если в их фамилии есть треклятая приставка «де», это кратно увеличивает масштаб бедствия.
— О, как ты не любишь людей. Удивлена, что ты дослужился до ректора академии. Ведь ты служишь стане, которой руководят эти самые, высокородные!
— Хм. Я не говорил, что все высокородные — тупицы.
— Некоторые из них лапочки, да?
— До чего же ты колючая, Лия… Я руковожу пространством, где фамилии не имеют значения, и стараюсь вылепить из адептов что-то стоящее.
— А вдруг я всё-таки принцесса с какого-нибудь необитаемого острова? Ты всё равно закрутил бы со мной роман?
— Нет, Лия. У принцессы слишком много обязательств перед родом. А я не создан для высшего общества, поэтому мне нужна ровня.
Чёрт. Чёрт. Чёрт. Дались ему эти фамилии.
— Знаешь, а по-моему, истинная любовь не знает преград, — высказалась я.
Если любишь, выучишь и вилки с ложками, и названия вин, и к модистке сходишь. Разве нет?
— Любая неравная любовь медленно умирает под натиском мелочей, разницы в мировоззрении, финансов и бытовухе.
— Звучит пессимистично. Не находишь?
— Не я это придумал. Я лишь хочу, чтобы у нас с тобой всё сложилось хорошо.
— Я тоже этого хочу. И всё же мне иногда хочется чувствовать себя принцессой.
— Судя по тому, что кронпринц пригласил тебя открыть с ним бал, у тебя это вполне получается.
— Ревнуешь?
— Чертовски, — признался Эдриан и тут же сморозил гадость: — Ты привлекательная девушка, Лия, но будем откровенны: ни кронпринц Амавертиэль, ни герцог де Торвальди, ни демон Тагир де Таргор не женятся на тебе из-за отсутствия сама знаешь чего.
— Пф! Я бы сама ни за которого из них не пошла! — сказала, между прочим, чистейшую правду.
— А за меня?
— А ты меня ещё не звал, так что я над этим пока ещё не думала.
— Ладно, — Эдриан улыбнулся и, повернув меня спиной к себе, обнял. — Расскажи, какие подвижки с вакциной?
— Крысы по-прежнему агрессивны. Мне пришлось спасать самок от жёсткого спаривания с обезумевшими самцами. Одно хорошо: тьмы в них больше нет.
— То есть если мне вколоть вакцину…
— То ты будешь всех мочить и… ну, ты понял.
— М-да.
— Я продолжаю работу. Если здесь не выгорит, буду двигаться в другом направлении.
— Спасибо, что делаешь это для меня. С твоим появлением жизнь перестала быть для меня беспросветным мраком.
— Эд? Можно ведь тебя так называть?
— Можно. Мне нравится. Зови меня так, когда мы наедине.
— Хорошо. Я хотела тебе кое о чём сказать. Когда мы с Бартоломью де Уолшем ворвались в пещеру, он собирался тебя убить.
Тяжкий вздох:
— Во время бала я ощутил импульс из Глаза Хаоса, а когда прибежал, столкнулся с прорвой безумных тварей. Как-то сразу я понял, что труп, но обязан был стоять до последнего. Сообщение Барту отправил уже находясь на грани. Тварь стегалась щупальцами, как плетью.
— Пауки — это стражи, которые сдерживали тварей?
— Да. Сначала они отстреливались ядом, и перевес был на нашей стороне, потом пришло это нечто, которое со щупальцами, и разом поломало стражей.
— И твоя тьма решила уподобиться гаду?
— Я не помню. Тьма захватила тело, когда я уже потерял контроль.
— Самое главное, что тебя удалось вернуть.
— Мою вменяемость могут оспорить, — озвучил он то, что я боялась услышать. — Если от меня решат избавиться, между казнью и твоей недоработанной вакциной я выберу второе.