— Я не смогу тренировать её как раньше!
— Послушай, Эдриан, если ты перестанешь тренировать её в прежнем темпе, с ней поступят хуже, — объяснила ему. — Я постараюсь помочь нашей будущей императрице. Помоги и ты.
На удивление, мои аргументы подействовали.
— Ладно. Я не выдам её тайну, — сдался Эдриан. — Но мне надо переварить это.
— Спасибо, — я подошла и, наконец, нежно обвила его торс руками. — Как твоё состояние? Ты поговорил с де Уолшем?
— Я в норме, восстановил резерв на четверть. С Бартом мы всё уладили. И своим шансом на полноценную жизнь я обязан тебе… — меня коротко, но дико маняще поцеловали. — Прости, что не сразу поверил про Мартина.
— Прощаю. А как ты узнал, что мы с ней виделись?
— В академии есть система наблюдения.
— И ты следишь за мной? Настолько не доверяешь? — это было неприятным открытием.
— Лия, это моя работа — следить за порядком, — выкрутился он, хотя меня всё равно покоробило от известия о слежке.
— Неужели следилки есть везде? — поинтересовалась, так как информация лишней не будет.
— Нет. Жилые комнаты, душевые и аудитории не просматриваются.
— Это радует, — вздохнула я с облегчением. Можно будет уходить порталом сколько влезет.
Пока я радовалась, с меня стянули форменный пиджак и принялись избавлять от рубашки.
Входная дверь была надёжно заперта на два замка, а меня ждал секс-тур по квартире.
Больше всего понравился крепкий дубовый кухонный стол. Не зря я его заприметила ещё при первом визите в обиталище Эдриана.
Я творила вопиющее бесстыдство и кайфовала от этого, позволяя себе кричать, принимать провокационные позы, и даже кусаться. Ну, а нарочно слегка пролитое на себя молоко, тонкой дорожкой стёкшее с груди в зону глубокого бикини, окончательно сорвало крышу с Эдриана. Спустя несколько мгновений на моём животе поблёскивало не только молоко.
Закончили мы в кровати, в моей любимой позе наездницы. А после на меня накатило желание слиться с Эдрианом, сметя все преграды и недосказанности, что я готова была хоть сейчас выпалить всё как есть.
И, пока смелость пляшет чертями в моих глазах, я отважилась завести разговор:
— Ты словно читаешь мои желания и такой умелый. У тебя до меня был большой опыт?
— У меня было три девушки, если считать тебя, — Эдриан замялся и опустил взгляд. — То есть две.
Ага, то есть и Дарси припомнил…
— То есть одна, — с ангельской улыбкой выдала я.
— Что?!
— Что?
Лидия
У Эдриана есть отличительная черта: он каменеет, когда взволнован. Ещё несколько секунд назад я лежала на тёплой живой подушечке, а теперь подо мной в каменной груди чумным боксёром билось сердце.
— Лия, объяснись, — потребовал мой мужчина.
Я слезла с него, села, свесив ноги с кровати и ни капельки не стыдясь голой груди.
— Понимаешь, это всё была я… — призналась и посмотрела, как он медленно, но верно офигевает, как шевелятся на голове его волосы.
— Конкретнее? — меня уже вербально пытали голосом ректора.
— Дарси и Диа — это тоже я, — и потупила взгляд, типа каюсь. — Прости. Я боялась тебе рассказать.
Эдриан выскочил из постели и буквально впрыгнул в свои штаны. Секунда — и он уже одет.
— Ты не должна была мне врать с самого начала! — сердито прорычал он. — Зачем ты вообще так поступила?! Это глупо и жестоко!
— Я узнала, что ты — Наир, только в октябре, — призналась виновато. — А потом боялась, что ты и не посмотришь на меня. Сколько раз ты говорил мне, что не заводишь отношений с подчинёнными?
— И уже пожалел, что нарушил это правило! — выкрикнул, словно резанул ножом по сердцу.
Любовь-судьба, о которой я не просила, проявилась жалобным всхлипом и дрожащим подбородком. Эта любовная эльфийская хрень из кого угодно сделает желе.
Соберись, Лидия! Надо помириться, пока Эдриан не закрылся окончательно!
И я проблеяла:
— Поэтому я и боялась рассказать… Прости, я не хотела, — картинка перед глазами помутнела от слёз. Может, солёные капли его разжалобят?
— В чём ещё ты лгала мне? — уже спокойнее, но по-прежнему отчуждённо осведомился Эдриан.
— Ни в чём.
— Неужели? Помнится, ты трижды сымитировала потерю невинности со мной. А удобно! Я оценил твой трюк!
— Я сымитировала только один раз, в облике Лии, — ответила, покачав головой.
— Твоё враньё бессмысленно, — и от меня отмахнулись, как от москита.
Если мы расстанемся сегодня, моё тело это переживёт. Душа останется разорванной в клочья, но я буду дышать, ходить, думать… С чем я никогда не смирюсь, так это с ошибочным представлением Эдриана обо мне.