[1] Эмиль — сын принца Тернариэля и принцессы Беатрис. Также Эмиль — родной дядя Лидии и моложе её на полгода.
Тернариэль — эльфийский принц, родной брат императора Ардантариэля (Арда), неродной дедушка Лидии.
Беатрис — мать Доминики де Фиарби, родная бабушка Лидии.
[2] Подробнее о Сантане де Грет и родителях Лидии можно прочитать в дилогии «Демоника».
__________________
Все приезжали с семьями, и я не помню года, чтобы кто-то пропустил шумное веселье, где мы все на время забываем этикеты с политесами и обращаемся друг к другу по-простому на «ты». А чего мудрить? Родня же.
Единственное исключение — бедняга Габриэль, которого с моего памятного десятилетнего дня рождения, когда я подмешала в суп и десерт концентрированное зелье силы, больше никуда не брали. У парня тогда случился неконтролируемый выброс магии, который едва не погубил всех нас.
Теперь на праздниках все старались делать вид, что первенца тёти Санты не существует в природе.
А мне… Мне его просто жаль. Он же не виноват, что родился таким страшненьким и опасным. Как ему, наверное, одиноко!
Пусть богиня смилостивится над ним и дарует ему новую, наполненную счастьем, жизнь.
В остальном наши праздники были отдушиной для уставших от высоких должностей родителей, моих дядь и тёть.
Так что бумажки на столе я разгребала со злым энтузиазмом, мечтая о послезавтрашнем празднике.
Вдвоём с папой мы завершили работу часам к девяти вечера, намеренно пропустив ужин.
Когда мы уже складывали в шкатулки писчие принадлежности, к нам в кабинет пришла мама с подносом в руках.
— Раз вы оба пропустили ужин, то он идёт к вам, — и мамуля деловито прошагала к папиному столу, так как тот был шире моего. — Я принесла вам перекус. На банкете будут в основном канапе да игристое вино. Там особенно не наешься.
— Спасибо, мам! — под возмущённое бурчание собственного желудка ответила я и поплыла на запах.
— Домми, ты, как всегда, читаешь мои мысли, — расцвёл папуля, впрочем, как обычно при появлении мамы.
Ох уж эта его любовь-судьба… Аж зубы сводит от сладости, хотя я ещё не приступила к трапезе. Пожалуй, надо поскорее набить живот и тикать отсюда, а то я начинаю чувствовать себя третьей лишней.
Стоило мне отправить в рот вафельную трубочку с мясом, овощами и подсолённым сливочным кремом, как мама решила расспросить про мою жизнь в академии:
— Лидия, расскажи, как впечатления после первой сессии?
— Да нормально, мам. Никто не посмел поставить мне отметку ниже «отлично».
— А мальчики?
— Какие мальчики, мам, ты что! — насмешливо изогнула я брови, запихивая в рот остаток трубочки и уже хватаясь за следующую. — У мемя уфёба, мме ме бо эпого.
Ещё позавчера я лежала голенькая в жарких объятиях такого же обнажённого Ромери. Но это секрет! Страшная тайна, которую я скрою от родителей, чтобы не шокировать их. Кажется, для них я навсегда останусь малышкой.
— Да? Странно… — то ли удивилась, то ли не поверила мама. — Обычно девушки в твоём возрасте уже интересуются юношами.
Интересуются. Ещё как. Вот только, пока Ромери не сделает меня официальной невестой, хвастаться мне нечем. Мне важно, чтобы он решил на мне жениться, не зная титула. Это такая проверка: достоин он меня или нет.
Так что простите, мама и папа. Я потом вам всё расскажу. Нет, не всё, конечно, а так, в общих чертах, по факту.
Впрочем, я уже привыкла скрывать свою бурную деятельность от родителей. Это у меня выходит на автомате.
— Ты же меня знаешь, мам. Моя любовь — это зелья, — ответила я и даже не соврала.
— Вот и Эмиль у нас такой же, — продолжила делиться наблюдениями мама. — Все мысли только об учёбе. Даже за ужином сидел витал в облаках.
— А ты разве не хотела бы доучиться в академии? — поинтересовалась я.
— Нет, — уверенно ответила она. — Всё, что мне нужно для жизни, я освоила сама. Тратить несколько лет на учебный график — это не по мне. Мне и герцогских дел хватает.
Тут мы обе посмотрели на впавшего в задумчивость папу и хором спросили:
— А ты?
— Я бы хотел доучиться, — выдал он.
Мама как-то грустно опустила и отвела взгляд.
Папа тут же захватил в плен её кисть, затем обнял за талию и усадил к себе на колени.
— Эй, Домми, ты чего?
— Значит, вот что до сих пор не даёт тебе покоя? Но почему? После всего, что там с тобой случилось, ты ещё хочешь вернуться?