Моему взору открылся старенький облезлый храм на окраине Зота, к которому вела вымощенная булыжником мостовая. Однако подход к зданию местами зарос юной апрельской травкой. Видимо, прихожане не балуют это место вниманием.
Нас никто не вышел встретить.
Кошмар! Это называется: «без меня меня женили», точнее, собираются выдать замуж. А на мне из кружевного только бельё. Ни платьица, ни фаты… Скукотища!
Даром мне такая свадьба не сдалась. Какое, вообще, замуж, когда на мне подпаленные фаерболом треники?! Окститесь!
— Дядя, — снова заскулил Ромери, — я уверен, что это плохая затея. Это преступление!
Вонючка, чьего имени я до сих пор не знала, резко остановился. Сейчас мы находились в мрачном малом зале храма, где не горели свечи, лишь солнечные лучи пробивались сквозь мелкие, как бойницы, окошки.
Богиня… Да это же заброшенный храм! Вон, пол усыпан хлопьями старой краски, веточками голубиных гнёзд и засохшими дохлыми птенцами! Бр-р! Так себе свадебный антураж, скажу я вам.
— Преступление? — зашипел дядя, но эхо по храму всё же расползлось. — Она! — он ткнул в моё безвольное (уже нет) тело пальцем. — Наш билет в безбедную жизнь! Ты, что, слизняк неблагодарный, удумал всё испортить? Хочешь, как я, барыжить запрещёнными веществами и скрываться от жандармов? Так я тебе быстро вправлю мозги! — дядька отвесил Ромери унизительный подзатыльник. — Только попробуй сорвать мой куш! Тогда я сам на ней женюсь! Всё понял?
— Да, — повесил голову мой бывший.
У меня в этот момент на языке крутилась одна лишь нецензурная брань. Это с кем же я встречалась… Вот уж отвело так отвело!
Лорена, смилуйся надо мной! Пусть папа не узнает, в какую стыдобищу я попала! Это будет дичайшее фиаско!
Сама разберусь.
— Пойду внесу плату за ритуал. Стереги девчонку! — бросил омерзительный дядька и, наконец, ушёл в главный зал, скрипнув массивной четырёхметровой створкой двери.
Ромери развернулся ко мне, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь, и прижался своими губами к моим. Тут же отстранился, всхлипнул, закрыл рот рукой и дал волю чувствам.
— Лия, прости меня… Я не хотел так… — рыдал он. — Так нельзя! Я отпущу тебя, — он подхватил мою руку с блокирующим волю браслетом, но не успел нажать на рычажок, чтобы снять меня артефакт, как тот развалился на две части и пробрякал по полу. — Ох… — только и успел сказать мой бывший, прежде чем получил хлёсткую пощёчину по своей печальной физиономии.
Всё. Можно больше не притворяться.
— А ты думал, эта железяка сделает из меня покорную овцу? — ядовито и сердито усмехнулась я.
— Прости… Я не знал, что всё будет так. Просто мечтал, что мы снова будем вместе. Я так люблю тебя… Лия, прости! Беги отсюда, пока он…
— Что ты наделал, гадкий щенок?! — взревел вонючка, вынырнув из высоких створок большого зала, аки забытый на три дня любовник из мужниного шкафа. Он бросил в меня каким-то на вид каменным шариком.
Я среагировала молниеносно: отбила штуковину силовым щитом. Не на ту напали.
Шарик зашипел-заискрился в углу, затем хлопнул и затих. Даже если бы он попал прямиком в меня, мне от этой пукалки ничего бы не стало. Может, вырубило бы на минуту, да и то вряд ли.
— За такое вам обоим грозит пожизненная каторга, — озвучила похитителям перспективы.
— Это ещё надо доказать! — скривился дядя Ромери, а его рука снова потянулась к карману.
Вонючка выудил портсигар, неспешно сунул в рот сигариллу и ожидаемо обронил пакостливое:
— Ты просто копия своего папаши, жалкого безродного полукровки!
Пф! Вот не ведусь на оскорбления. Тем более от типа маргинальной наружности.
Не дождавшись от меня реакции, он продолжил:
— А характер, как погляжу, достался от матери. Доминика та ещё стерва. И выбрала себе лузера, который станет терпеть все её капризы.
Дядька, не сводя с меня масляного взгляда, полез во внутренний карман жилета за спичками, но вместо них достал самострел и пальнул мне в грудь.
Глава 13. Моё сердце остановилось…
Лидия
Грохотнуло так, что, казалось, потолок осыплется нам на головы. Голуби спорхнули с гнёзд и хаотично закружились в воздухе.
В Оросе есть такой обычай: после бракосочетания отпускать белых, розовых или голубых голубей в небо. И хотя у нас до свадьбы не дошло, голуби всё же полетели. Только сизые, дикие, сорные.
Дядька Ромери целился в меня наверняка. С такого расстояния промазать сложно, особенно в центр груди.
Понял, зараза, что магическими артефактами меня не возьмёшь, и решил: «Не доставайся же ты никому!»