Я понимающе улыбнулась.
— Говорят, во время секса ощущения ещё приятнее, — высказалась исключительно чтобы полюбоваться густым девичьим румянцем Кэт.
— К такому я точно не готова!
— А если бы явился тот тип в маске, встал перед тобой на колени и признался в любви?
— Такого точно не будет…
— Ну, а представь! Что тогда?
— Ох…
— О, а у меня идея! Давай погадаем на наших чувачков в масках?
— Как? Я не умею…
— Я тоже! — усмехнулась я. — Когда это нам мешало?
Кэт заёрзала в кресле в предвкушении.
О, понимаю её. Узнать, кто три года назад предал её доверие, и отыграться. Со вкусом так, со смаком.
— На чём гадать будем? — поинтересовалась воодушевлённая Кэт.
— Где-то на чердаке завалялись ведьмовские карты.
— Ого! Откуда они у тебя?
— Одна из гувернанток увлекалась ими, а я свиснула. Вот как знала, что сегодня они пригодятся.
Путешествие на чердак вылилось в то ещё приключение. Я словно окунулась в детство.
В закрытых деревянных ящиках под сантиметровым слоем пыли покоились мои детские игрушки, книжки и даже платьица.
В руки мне попался толстенный альбом-гербарий, который мы с папой сами насобирали в ближайшем лесу. Ох, как я гордилась тем, что знаю все произрастающие у нас травки! Это были мои первые шаги к зельеварению.
Эмиль, помню, с нами тоже таскался, но его больше интересовало «общение» с растениями, нежели их сбор.
На чердаке обнаружились и старые вещи Кэт, и всех, кто вырос в замке вместе с нами. Благо, пространство было громадное, и секций под дорогие сердцу безделушки хватало на всех.
Мы же наводили шмон в герцогской секции.
— Кэт, ищи ящик с синей крышкой. Там ещё лежит моя кукла Мария с синими губами на пол лица и тетради-анкеты.
— Да тут у всех ящиков крышки серые от пыли… кхе-кхе…
Что правда то правда. К тому же два ярких светлячка под крышей окрасили пространство в тёмно-жёлтый цвет.
— О, вот твоя ужасная Мария, а это… — тут Кэт всхлипнула и застонала.
Я подбежала, побросав обратно в ящик любимые некогда картонки с аппликациями из страз, и тоже застыла.
Между куклой и деревянной стенкой ящика был небрежно всунут кулёк, из которого торчали искусственные алые волосы и край чёрной маски.
Я вытащила кулёк, повертела в руке красный парик и заметила на нём длинный светлый волос.
И мне тут же всё стало ясно.
— Ли-ди-я… — оторопело посмотрела на меня подруга.
Увы, Кэт, я не расскажу тебе, кто целовался с тобой в тот вечер. Сама ты вряд ли способна даже помыслить о таком, а вот я догадалась.
Н-ну, я кому-то покажу! Тихушник патлатый! Казанова недоделанный! Вот уж чья-то задница будет болеть! И целовальник тебе начищу, чтоб не повадно было!
Не знаю, от чего меня распирало больше: от злости или от смеха. Одна лишь Лорена ведает, чего мне стоило удержать лицо.
К слову, карты обнаружились сразу под свёртком с париком, но гадать мне уже перехотелось.
— Это ведь не твой парик, — Катарина неотрывно смотрела на вещицу. — Кто мог его сюда подбросить?
— Кто угодно из персонала замка, — пожала я плечами. — Увы, мы этого уже не узнаем.
— То есть я могла целоваться с Ронни-конюхом? — сдавленно пропищала она.
— Да не. Он же толстый, — покачала головой.
— Три года назад он был худым…
— Ронни с нами тусил до утра, успокойся, — заверила я, припомнив, как мы с Бренди скрывались от конюха.
Ронни прославился на весь замок своим «убийственным» дыханием. Несколько раз парня лечили городские целители, и даже я пыталась, но Ронни пристрастился к самогонке, от которой его желудок в промышленных масштабах выделял миазмы.
В общем, те, кто знаком с Ронни, стараются не подходить к нему ближе, чем на пять метров. А уж целоваться — не родилась ещё на свете та прекрасная леди без обоняния.
— Тогда кто? — Кэт жалобно посмотрела на меня.
Растерянность — милейшее выражение на её хорошеньком кукольном личике.
— Может, Том? — очередное предположение.
Я пожала плечами. Уж лучше пусть думает, что это Том, сын второй поварихи.
В прошлом году Том утонул, спасая провалившегося под тонкий мартовский лёд мальчишку. Причём ребёнка-то он спас, вытолкнул на льдину, а сам не сумел вылезти, и его унесло течением под лёд.
Но нет, Том (кстати, жгучий брюнет) в тот вечер пытался разнять нас с Бренди и бдел, чтобы наши пьяные поцелуи не переросли в нечто большее. Его лицо мелькало возле нас так часто, что я запомнила, хотя остальные несколько десятков человек остались в памяти размытым пятном.