— Идём, — сказал я.
— Ой, цветы! Я и забыла.
Лида потянулась к букету, и я зачем-то схватил её за руку. Она посмотрела на меня, её глаза вспыхнули, но она тут же отвернулась, сжимая, как от досады, губы.
— Нет!
Я привлёк её к себе; она не сопротивлялась, но по-прежнему смотрела куда-то в сторону, пряча от меня глаза.
— Лида… — сказал я.
Похожая на портфель сумочка упала на пол, соскользнув с её плеча.
— Лида, — повторил я, — что с нами не так?
— Не надо, — прошептала она.
Я обнял её и поцеловал в шею. Лида сразу напряглась и попыталась вырваться, толкая меня рукой в грудь. Её трясло.
— Даже если это всего два месяца, — сказал я, — после стольких лет… Даже если мы…
— Я сказала — нет! — крикнула Лида и неожиданно яростно оттолкнула меня обеими руками.
Я отшатнулся, потеряв равновесие, уперся спиной в журнальный столик и схватился за его столешницу, чтобы не упасть. Столик резко заскрипел и сдвинулся, а мой букет с розами повалился на пол, к её ногам.
— Уходи, — сказала Лида.
— Прости меня, — сказал я.
— Уходи! — крикнула она и подняла свою сумку.
Цветы остались лежать на полу.
Я хотел сказать что-нибудь, оправдаться, но — молчал. В плотном прогретом воздухе висела пыль, дышать было тяжело. Я повернулся к двери и с силой дёрнул за ручку. Мне нужен был воздух. От духоты кружилась голова.
Дверь не открывалась.
— Сейчас…
Лида потянулась к замку и наступила на букет — один из стебельков переломился, и она вздрогнула, как от боли, точно острые шипы прокололи ей ногу.
Я схватил её за руку и с силой притянул к себе.
— Ты… — выдавила из себя Лида.
Она часто дышала, а лицо её раскраснелось, как от приступа астмы.
— Заткнись, — сказал я.
Она ударила меня ладонью по щеке, ткнула коленом в бедро, пытаясь отбиться, но я всё равно её не отпускал. Глаза её стали влажными от слез, она закусила нижнюю губу, как будто ей приходилось терпеть невыносимую боль, снова попробовала вырваться и вдруг прижалась ко мне.
В этот момент я её отпустил.
— Я не люблю тебя, — сказала она.
Она дрожала, обнимая меня за шею. По щекам её стекали слёзы.
— Я знаю, — сказал я.
21
Окно было распахнуто настежь.
С улицы доносился усталый вечерний гомон, отрывистые гудки машин и ритмичные, как пунктир, сигналы светофоров. Ветер приносил воздух с запахом жжёной резины и раскачивал створку окна, пытаясь сорвать её с петель.
Город умирал, захлёбываясь в собственном крике.
Небо медленно смеркалось с востока, солнечный свет тускнел, догорая в стеклянных стенах и окнах, и с высоты в сотни километров на город спускалась ночная темнота.
Букет роз — черенок одного из цветков надломлен между шипами — стоял в пластиковой вазе, которую забыли наполнить водой. Бутоны вздрагивали и качались в порывах ветра, сталкиваясь и распадаясь, теряя свои лепестки. Тени от поездов иногда проносились по комнате, соскальзывая со стен и пролетая над полом, перемежаясь с последним солнечным светом — напоминая о том, что время не остановилось, что каждая секунда приближает нас к темноте.
Простыня сбилась, одеяло было скинуто на пол.
Лида лежала у меня на груди. Она не спала, но глаза её были закрыты, и дышала она ровно и медленно, как во сне, когда тебе ничего не снится. Я гладил её по волосам, и она улыбалась.
— Мне до сих пор кажется, что мы летим куда-то, — прошептала она. — Что всё вокруг движется.
— Земля движется, — сказал я.
— Да, — Лида приподняла голову. — Это наш с тобой космический корабль. Только очень медленный. Так что полёт…
— Лида, — сказал я, — Лида, слушай, я…
20
Я ждал темноты.
Обломок антенны приятно оттягивал мой правый рукав, слегка покалывая острым концом кожу.
Я лежал с закрытыми глазами, закинув за голову левую руку, чувствуя даже через сомкнутые веки, что в комнате ещё горит свет.
За мной следили.
Я вдруг подумал, что если Таис решится сейчас зайти — чтобы сделать укол или рассказать очередные бредни, — то наверняка заметит этот обломок в моём рукаве.
Я повернулся лицом к стене и сжался, защищаясь от света. Я чувствовал спиной, как камера просверливает меня своим электрическим взглядом.
— Таис, — сказал я, не открывая глаз, — Таис, выключи свет. Я очень хочу спать.
— Что? Ты серьёзно?
Я вздрогнул и обернулся, уставившись в оглушающую белую пустоту.
— Я…
19
Лида села на край кровати и отвернулась от меня. Я наклонился к ней, провёл рукой по её плечу.
— Ты серьёзно? — спросила она. — Думаешь, так можно?
— А кто запрещает?
Я прижался к ней. Она сидела, не двигаясь, но я чувствовал, что она вновь отдаляется от меня.
На улице было уже темно. Окно мы закрыли, но в комнате всё ещё стоял колкий отрезвляющий холод. Цветы в пластиковой вазе поникли в темноте.
— Есть же процедура. Можно написать заявление, — сказал я. — Ничего такого. Я даже хотел уйти с Гефеста, когда мы разминулись на станции…
— Да, — сказала Лида, — а ещё ты хотел уйти с технологического.
— А ты ушла. И вернулась.
— Я не понимаю…
Лида сбросила мою руку, встала с кровати и подняла с пола юбку.
— Не понимаю, — повторила она. — Что это изменит? Ты так явно не поможешь своей карьере. Да и потом, это сейчас…
— Что сейчас?
Лида ничего не ответила. Она застегнула юбку, подобрала мятую кофту и натянула её на себя через голову.
— Что сейчас? — повторил я.
— Это сейчас ты так думаешь, — сказала она. — А потом… потом ты поймёшь, что всё это… неразумно.
— Неразумно?
Я схватил её за плечи и повернул к себе. Она подчинялась мне с каким-то безразличным смирением, как будто просто устала говорить мне "нет".
— Быть с тобой — неразумно?
— Я не то имела в виду, — сказал Лида. — Переводиться сейчас, на другой корабль. Экипаж Ахилла уже укомплектован, даже если тебя и возьмут, то только с потерей разряда, и ты…
— К чёрту этот разряд! О чём ты вообще говоришь?
Я обнял её, и она положила мне голову на плечо.
— Я не знаю, — вздохнула Лида. — Я уже ничего не знаю.
— Ты сама-то хочешь, чтобы я полетел с тобой?
Она молчала.
— Лида?
— Ещё два месяца, — тихо сказала она. — Почему мы сейчас должны об этом говорить?
— Ты же знаешь, решение лучше принять сейчас.
— Я не хочу принимать никакие решения, — сказала Лида.
— А я хочу, — сказал я.
Мы снова легли в постель. Она смотрела на меня, улыбаясь. Я гладил её по волосам.
— Лида… — прошептал я, и она замерла, ожидая, — Лида, скажи мне, а почему…
18
— Зачем ты мучаешь меня? — спросил я. — Таис?
Я лежал, отвернувшись от камеры, которая прожигала меня насквозь.
— Таис! — крикнул я. — Выключи свет!
Мне никто не ответил.
— Лида?
Под потолком раздался отрывистый щелчок, и комната погрузилась во тьму.
17
Время, отпущенное нам, пролетело быстро. Казалось, что всё вокруг — все эти ночи, и дни, и город, переставший пугать огнями, и криком, и шумом дорог, и Лида, которая была со мной, и только со мной — лишь привиделось мне во время сеанса в нейросети.
Я перестал думать о войне. Я впервые не хотел улетать с Земли.
Но потом подошло время. Нас ждала пустота, исчерченный пунктирами рейсов открытый космос, Ахилл.
Мы сидели в тесных неудобных креслах, пока наш корабль, вырвавшись из гравитационного колодца, выходил на земную орбиту. Лида смотрела на меня так, словно до сих пор не верила в то, что я действительно с ней. Перевод, вопреки моим опасениям, быстро одобрили — кто-то из команды Ахиллы получил преждевременное повышение, а я потерял обещанный мне второй разряд и четыре месяца отпуска на Земле.