Далее он сказал, что тов. Малиновский предоставил свободу действий начальнику Главного Политического Управления генералу армии Голикову, а последний разваливает армию.
— В газете «Красная Звезда», — продолжал Жуков, — изо дня в день помещают статьи с призывами поднимать и укреплять авторитет политработников и критиковать командиров. В результате такой политики армия будет разложена.
Высказывания Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. Будённым…
Хрущёв дал записке ход, она была рассмотрена в ЦК КПСС.
Маршалов Жукова и Будённого вызвали на проработку в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Жуков, к тому времени снова оставшийся не у дел после снятия с поста министра обороны, вывода из ЦК КПСС и состава членов Президиума ЦК КПСС, униженный и морально раздавленный, вынужден был признать свою вину. Учитывая, что товарищ Жуков сделал для себя должные выводы, Комитет партийного контроля ограничился «обсуждением вопроса» и оставил маршала в покое. На что Жуков, склоняя перед партийцами свою седую голову, в общем-то и рассчитывал. Лишь бы больше не привязывались…
Маршалу Будённому пришлось оправдываться всерьёз. Его заставили писать объяснение. Старик-маршал сел и написал:
«На поставленные мне тт. Л. И. Брежневым и А. И. Кириченко вопросы о том, был ли я 19 августа на похоронах и на поминках генерала Крюкова вместе с маршалом Жуковым, где он якобы в моём присутствии говорил о развале армии, о необоснованном возвышении тов. Голикова Ф. И. и принижении тов. Малиновского Р. Я., а также по пенсиям военнослужащих?
Отвечаю:
1. На похоронах генерала Крюкова не был (был занят на заседании Президиума ЦК ДОСААФ).
2. Жукова я видел всего минут 5–10, во дворе дачи Руслановой, когда я вечером (около 7 часов) с женой пошёл к Руслановой, чтобы оказать человеку внимание в тяжёлую минуту. В это время присутствующие на похоронах разъезжались. Среди них был и маршал Жуков.
При этой встрече маршал Жуков ни о чём подобном не говорил.
18.9.59 г.
С. Будённый».
Вот вам и письменное объяснение от Семёна Михайловича Будённого. Не был… Не слышал… Не говорил… И — идите вы все…
Бывшие на похоронах вспоминали, что Русланова держалась мужественно, губы тряслись, слёзы текли, но от рыданий себя удержала.
После похорон стала прихварывать. Врачи обнаружили диабет. Переболела пневмонией. Долгие прогулки на улице зачастую заканчивались очередным бронхитом. Ослабела. «Рухнула», — как она говорила знакомым, когда те звонили ей справиться о здоровье и поболтать о новостях. Держалась, держалась, а тут — «рухнула».
Дела тоже оставила. Занималась семьёй. Заботилась о внучке Лидочке. И в семейных заботах находила покой и радость.
Пауза длилась год.
Артист живёт сценой. Русланова не была исключением. И снова начались поездки и выступления. В 60 лет, отягощённой болезнями, усталостью, невосполнимыми потерями, гастролировать по стране ей было уже непросто. А порой непосильно. Однажды поехала на концерт, облепив грудь и спину горчичниками. Петь совершенно не могла. Но билеты были проданы, зрители ждали её выступления. Администратор, зная непростой нрав певицы, счёл её просьбу отменить концерт, перенести его на более поздний срок очередным капризом знаменитости.
Приехала. Прохрипела:
— Петь не могу.
Администратор побледнел:
— Лидия Андреевна, все билеты проданы. Меня просто убьют! Выйдите хоть к ним и сами скажите…
И она вышла на сцену. Увидела лица и глаза, наполненные ожиданием и радостью встречи. Заговорила сиплым голосом:
— Дорогие мои. Долгожданные мои. Заболела. Что делать, человек я немолодой. Прошла моя молодость. Да и жизнь, можно сказать, уже позади. А она у меня, как вы знаете, была непростая. И хотела бы спеть, порадовать вас, а не могу.
И тут раздались аплодисменты. Вскоре они переросли в овации.
Администратор, забившийся было в какую-то щель за кулисами, выглянул и с удивлением увидел: зал, где не было ни одного свободного места, рукоплескал; певица стояла на сцене и что-то пыталась говорить. Потом встал старик и сказал:
— Голубка ты наша, Лидия Андреевна! Ты нам и так много пела. Много радости принесла. Не надрывайся, коли заболела. Постой с нами, поговори. И мы счастливы будем!
Зал снова начал аплодировать.
Концерт, в сущности, состоялся. Администратор тоже был счастлив — всё обошлось, деньги публике возвращать не пришлось, зрители довольны. А вот у Руслановой на душе — камень… Прежде такого не случалось. Может, пора уходить? Оставить сцену молодым. Вон их сколько, талантливых красавиц и красавцев…