– Разве это главное? И вообще, что главное, я до сих пор не понимаю. Валерочка мне писал много лет. По одному письму в месяц. Ему было очень тяжело на севере, так как у него астма и еще много других сложностей со здоровьем. Он делился впечатлениями, мыслями. Это были длинные письма. Я читала их по много раз. Это удивительной души человек! Не могу простить себе, что по моей вине оказалась сломана его судьба. Петр сломал. Просто так, от ревности, от страха за свою репутацию. Этого я ему простить не могу.
– Ой, да ты руки его должна была шеловать, что уберёг шемью от кошмара, шплетен, он шпаш тебя дурочку полоумную, возомнившую шебя великой певицей!
– Нет, ты не понимаешь… – грустно заключила Лидуся и замолчала.
Они сидели молча на скамейке, покрываясь белыми крупинками снега и думали каждая о своём. Раиса тоскливо глядела на разваленный фонтан и сравнивала его со своей неудавшейся бабский долей, в которой не было ни мужа, ни любовника. Только одна глухая пустота надежд и жажды справедливости. Сын у нее появился, можно сказать, случайно – после единственного отпуска, проведённого на море в Гаграх. Ей было тогда уже под сорок и хотелось чуда. И этим «чудом» стал местный парень Вардан со жгучими чёрными глазами. Он создал ей чудо, в которое она поверила. Пусть на две недели, но она стала абсолютно счастлива.
Вардан растворился в пустоте так же быстро, как и появился. Раиса снова на долгие годы погрузилась в работу, отчаянно билась за справедливость, несла груз общественной ответственности за каждого работника вверенного ей коллектива. Беременность принесла ей сначала ужас позора, а потом стала единственной надеждой на обыкновенное женское счастье. Сыночек Ваня был отрадой и гордостью. Внешне он пошёл в отца, жгуче-черный взгляд напоминал о Вардане, а вот характер материнский. Общественник, комсомольский вожак, умница и красавец! «Сыночек, как же хочется к тебе. Хоть бы разочек обнять…» – думала Раиса.
Лидуся смотрела на тот же фонтан, и вспоминала письма Валеры. Они больше ни разу не виделись, ни разу не сталкивались ни намеренно, ни случайно, но каждое письмо она помнила дословно. Двадцать пять лет он писал ей. Четверть века! А потом прекратил. Лида не ожидала, что молоденький лейтенантик может быть таким глубоким и серьезным человеком. Петр не знал про письма, зачем было тревожить его самолюбие. Отвечать она сначала боялась, считая это чем-то фривольным и низким. Но получив с десяток писем, наполненных мыслями, эмоциями, сомнениями, радостями и страхами уже ставшего невольно близким Валерочки, она решилась ему отвечать. Ни одного слова любви в письмах не было. Ни одного! А значит, это не фривольность, не предательство, это поддержка человека, оказавшегося в беде по ее вине. В голове Лиды мелькали обрывки писем, фраз, событий, происходивших так давно и так далеко.
– А жнаешь, – нарушила молчание Раиса, – Ты упуштила главное.
– Я? – не понимая, о чем говорит долго молчавшая соседка, переспросила Лидуся.
– Ты. Валера тебя любил. И ты его. А благодарность – это тюрьма, в которую ты добровольно пошадила шама шебя ради никому не понятной порядочношти. Ты ишпортила жижнь и шебе, и Пете, и швоему Валерочке.
– Я никого не предала. Вот самое главное!
– Не, ты не понимаешь, Лидуша. Ты шебя предала. – сказала с некоторой долей покровительственного сочувствия Раиса, положив свою широкую трудовую руку на замёрзшую музыкальную ладошку Лидуси.
– Ты судишь о том, о чем имеет право судить только время, только Бог! – обиженно ответила Лида, внутренне сопротивляясь тому, о чем говорила словами соседки ее душа.
– Ладно, хватит штрадать, пошли в корпуш, Жанна нам уштроит шейчаш штрашный шуд!
– А может быть мы не спроста здесь с ним столкнулись? Жизнь намекает, подталкивает нас друг к другу? Может мы могли бы хоть годочек побыть вместе? Мне так хочется с ним наговориться, насмотреться в его глаза. Те письма меня спасали от отчаянного одиночества, – снова роняя слезы, лепетала Лидуся.
– Нет, дорогуша, поезд твой ушел. Опомнилашь. Ты видела этого Валеру? Иж него ж пешок шипитша! Какой годочек, ты что… Эх, было б мне годов на дешяток меньше, я бы отбила у тебя дуры твоего Валерку! – игриво подмигнув, пошутила Раиса, по-прежнему считая себя сорокапятилетней дамой в самом расцвете!
Мысли Лидуси все равно не слушались здравой логики и устремлялись к Валере и еще возможному маленькому опоздавшему счастью. Пусть старенькому и короткому, но счастью. Они смогут съехаться и пожениться. Дети будут о них заботиться и помогать. Они будут каждый день вместе просыпаться, вспоминать строки писем. Они будут смотреть новости по телевизору, ужинать, пить лекарства и укладываться спать, ощущая наконец покой в душе.