Так вот почему он принял такие важные для меня и для него решения! Насколько я помню, он никогда даже не упоминал о детях, разве только на дне рождении у Джека.
О, Боже мой! До меня только что дошло… О мой Бог, он только тогда и сказал об этом, видимо, тогда он впервые задумался о детях. И вот как теперь жить с этим человеком, который постоянно всё скрывает от меня? Думай теперь, разгадывай его загадки!
Я вытерла слёзы и увидела, что они прозрачные, значит, макияж не пострадал.
Мы снова поворачиваемся к священнику и смотрим на него.
Мужчина снова читает молитву и просит опустить короны на головы брачующихся. Я ощущаю на себе небольшую корону красного цвета — я её видела. Кэтти надевает её на мой пучок, дабы не испортить причёску и фату. Я пытаюсь удержать её и слушать священника, а также успокоиться и осознать слова клятвы моего любимого.
— Согласны ли вы, Дэвин Ли Албертон, взять в жёны Эммануилу Элизабет Коулман, и соединиться с ней святейшим браком перед Господом Всевышним, и прожить с ней до конца ваших дней, в горести и радости? — спрашивает мужчина в накидке, в которой просто невозможно различить его телосложение и вообще хоть что-то.
— Согласен, — коротко отвечает любимый и говорит «спасибо», перекрещиваясь.
— Согласны ли вы, Эммануила Элизабет Коулман, взять в мужья Дэвина Ли Албертона и соединиться с ним святейшим браком перед Господом Всевышним, и прожить с ним до конца ваших дней, в горести и радости? — повторяет слова священник, немного переделав их.
Я медлю, смотря на Дэвина. Он мрачнеет, и я понимаю, что в эту минуту вся моя жизнь зависит от одного слова. Но тут в мозаике на окне церкви загорается свет, и я понимаю, что нужно делать. На моём лице появляется улыбка, и я поворачиваюсь к священнику.
— Согласна, — говорю я. Готова решать его загадки, снова и снова читать эту таинственную книгу.
====== Глава 5. Эмма ======
Начало безумства
Господи Боже, до сих пор не верю в то, что я теперь миссис Албертон! Кажется, только недавно всё начиналось, но завтра будет ровно два года, как моя жизнь в корне поменялась. Завтра первое сентября. Я на восемнадцатой акушерской неделе беременности, и, в конце концов, решила не париться и довериться моему врачу. Середина пятого месяца, свихнуться можно!
За эти две недели чего только не произошло: Николь выписали из роддома с нашим богатырём, но в основном мы только путешествовали. Дэвин показывал мне близлежащие к нашему городу штаты и города. Мы хотим как можно быстрее посмотреть мир и начали с США. Дэвин задумывает что-то новое, постоянно роется в Интернете и рассматривает карту мира, подозрительный он. А ещё у нас растёт самый пугливый кот в мире. Это писклявое создание боится всего: звонков, непонятных ему предметов, шума, он боится своей жёлтой мыши, которая пищит. Игрушек у него уйма. Прямо мини детский мир! Самая любимая — розовый осьминог с жёлтыми ногами. Он оторвал ему лапу и гоняет её по всему дому. А как он катается в совке для подметания пола! Это просто нонсенс. Но не только это изменилось в нашей жизни. Я начинаю всё больше чувствовать движения ребятишек. Это нечто. Я каждый раз начинаю плакать. Живот у меня пока больше не растёт, но не факт, что дети не растут. Сегодня узнаем, как они выросли за две недели, потому что теперь я прохожу плановые обследования каждые две недели. В прошлый раз на плановом осмотре и УЗИ они были 11,5 сантиметров и 120 грамм каждый, это удивительно, что они такие маленькие, а я чувствую их движения. Нам сказали, что сегодня скажут примерный пол детишек, но также предупредили, чтобы мы не сильно огорчались или радовались. В середине пятого месяца толком ещё ничего не понятно, всё только начинает развиваться.
Но Дэвин хочет отвезти меня и миссис Тайлс на платный осмотр в неприлично дорогую клинику, где просто сверхточная аппаратура. Самая точная в Германии, но нам туда лететь нельзя: слишком долго и вредно. Поэтому Дэвин нашёл эту клинику, записал нас на приём к светиле медицины и сделал так, чтобы миссис Тайлс разрешили смотреть на монитор вместе с врачом. Она ему благодарна, так как для неё это большая практика. Она всю жизнь работала в моей больнице, выезжая в командировки только в городские поликлиники, и участвовала в конференциях. Эта навороченная больница находится в центре Лос-Анджелеса. Да, недалеко, но зато у нас одна-единственная такая больница, и в соседних штатах их нет, насколько я знаю.
Я наконец перестала пить эти витамины, мне оставили только кальций и магний, а это всего две капсулы. Я наконец-то ощущаю себя нормальной беременной девушкой, а не наркоманом каким-то. Да, я мажусь кремом от растяжек и специальным маслом, но это даже приятно и убаюкивает моих любимых красавцев, кто бы там ни был. Я попрощалась со сном и теперь, когда все спят, я иду и играю с котом или же погружаюсь в мир литературы. В одну из бессонных ночей, а их пока было не так много – всего около четырёх – я бродила по сайту, на котором висело моё опубликованное произведение, и наткнулась на заявку «Семь смертных грехов». Мне стала интересна эта тема, и у меня в голове мелькало множество картин с грехами и тем фэндомом, который я люблю. Да, я фанат OneRepublic, они играли у меня на свадьбе. В общем, я решила написать новую книгу и поговорила с автором заявки, она не против этой группы.
Ну, а свадьба прошла у нас просто шикарно. Я не знаю, как Дэвин их уговорил, но One Republic выступали с почти всеми моими любимыми песнями. «Secret» — одна из самых-самых любимых! Половину гостей на свадьбе я не видела вообще и со столькими же не смогла чисто физически поговорить. Я мало того, что с пятимесячным животом хожу, так ещё и зал был просто огромный. Украсили его в итальянско-греческом стиле, София раскрыла рот от удивления, когда мы приехали в ресторан. А после того, как я сказала «согласна» и решила свою судьбу, по проходу прошёл Картер с маленькой Оливией на руках. Девочка улыбалась и даже пыталась хлопать в ладоши, но не умела. Мы пока с ней научились только сближать ручки и касаться ими друг друга, но не хлопать. До этого ещё долго. Пока мы только и умеем что дрыгать ножками и агукать, издавая странные звуки, которым подражает наш Кайл.
Малышку нарядили в беленькое платье, в котором её крестили. Да, крестины прошли на четырнадцатой неделе моей беременности. Я снова забыла дату! Ну вот, опя-я-ть, ну почему-у-у-у? Я начинаю плакать.
— Что случилось, родная, почему моё солнышко плачет? — спрашивает Дэвин, и я говорю, что задумалась об Оливии. Не могу вспомнить, когда у неё были крестины.
— Вот, опять, я н-начинаю всё-ё забыва-а-ать, — ною я на нашей кровати с балдахином. Мы поменяли кровать в комнате. Мне надоела старая. Она таких же цветов и из такого же дерева, только с балдахином.
— Родная, 31 июля, — коротко говорит парень, повернувшись ко мне. Дэвин массажировал мне ноги. Я успокаиваюсь и, вытерев нос салфеткой, благодарю его, мы целуемся.