Мгновения рассыпаются беспомощно, словно песчаная крепость, когда я слышу её голос не только в своей голове. Мама смотрит с тем же удивлением, но бежит открывать дверь — она любит мою малышку, как родную дочь, и ловит её в крепкие объятия, приправленные слезами, а эта сорванка только ухмыляется победно и спрашивает:
— Аджума, вы не могли бы сдавать мне комнату? А то папе надоело слышать мое нытье. Кстати, ему тоже нужна комната — вы же не пустите этого мнительного идиота вот так прям сразу в свою постель? Надо же его проучить!
Мы с мамой смеемся, искренне и сквозь слёзы, потому что в следующее мгновение эта невозможная девчонка запрыгивает мне на бедра и сладко-сладко целует, ворча на ухо:
— Почему все проблемы должна разруливать именно я?
Мама на заднем фоне только счастливо улыбается, и я только теперь осознаю — она знала об всем с самого начала.
========== 42. Шестая жизнь Чон Чонгука. ==========
Ты сейчас в большой опасности, малышка. Решила со мной поиграть?
Число от меня пропущенных, наверное, перевалило за сотню, вот зачем тебе телефон тогда, а?
Решила меня испытать?
Джунни-хён в таком случае говорит: забей. Значит, не стоит она того. Значит, не твой она человек.
Джунни-хён неделю после разрыва отношений ходил, как в воду опущенный, и всё время тупился в неугасающий экран телефона в ожидании хоть какой-то весточки. Держался он, кажется мне, на одних лишь скабрезных шутеечках да устраиваемых тусовках в честь возвращения Хосоковой девочки.
Наконец-то берет трубку.
— Не играй со мной, — знаю, что это получается грубо, но плевать. На том конце отзываются нарочито недоуменным:
— Ты о чем?
— Вот давай только без невинных овечек, а? — нервно луплю кулаком о стену, шиплю от боли и очень надеюсь, что никого из хёнов поблизости нет — не только подзатыльник влупят, но и заботой окружат. — Телефон тебе зачем? — повторяю вертящийся в уме вопрос, и слышу неуверенное «Подожди». Шорох с той стороны — наверное, водит пальцем по экрану, шепотом под нос высчитывает пропущенные и даже ужасается, как я могу услышать. — Серьезно, опустим это нарочитое удивление, непонятные твои игрульки и всё остальное.
— Чонгук-шши…
— Не надо, — хотя в её голосе слышится готовность объясниться, поговорить (неужели, впервые за три недели-то!), но я обрываю на полуслове, — просто вот больше не надо. Ничего. И видеться больше не надо.
Завершаю звонок, в каком-то сонливом отупении чувствуя, как внутри млосно ноет.
Верно ли я поступил?
— Чонгукки! Ты чего там застыл?
— Так это же место для брошенок, хён, — Намджун весело ржет, пока я не киваю в ответ, подтверждая его слова. — Что, правда?!
— Просто пошли отсюда. Мороженки хочу, — позволяю себе покапризничать, только бы хёны не поняли, как мне самому гадко сейчас на душе. Не хочется оставаться одному в компании лишь молчаливого телефона, на который больше не придут смс-ки — и с забавными рожицами, и со сварливыми словами, если я заявляюсь в школу заболевшим.
— Шоколадное. Ведро, — уточняю, стоит Сокджину автоматическим жестом вытянуть кредитку с кошелька. Остальные тихо ссорятся из-за вопроса «а не рано ли ему разрешать заливать алкоголем страдания», и эта дискуссия заканчивается звонкими подзатыльниками от Юнги-хёна, сказавшего всего одно веское слово: «Нет».
Мы уже наконец выходим из школы, и я выключаю телефон, чтобы не пялиться на него, будто влюбленный дурак…
Которым, я, собственно, и являюсь.
— А ну-ка постой, Чон Чонгук!!!
В шоке оборачиваюсь, и мне в лицо прилетает мягким свертком. Моя — уже не моя девочка стоит, скрючившись, и пытается отдышаться, пока я недоверчиво осматриваю теплую пряжу, перчатки и не донца связанный шарф.
— С будущим днем рождения тебя, придурок, — цедит сквозь зубы, а в карих глазах блестят злые слёзы. — Сам довязывай, раз такой умный, урод. Три недели, блин, целых три недели! Исколола себе все пальцы, пока эти дурацкие китицы научилась для шарфика делать и узоры крючком выплетать, а он мне «видеться больше не надо», — перекривляет, но в одно мгновение сердитость слезает с её личика, и она тихо всхлипывает. — Какой же ты муда-а-ак…
А я только сжимаю эту пряжу одной рукой, её к себе прижимаю второй, и лыблюсь во все тридцать два, пока хёны где-то на заднем фоне шумом ржут и умиляются одновременно.
Дурак, каких еще поискать надо.
========== VII. BTS. 43. Седьмая жизнь Ким Сокджина. ==========
Комментарий к VII. BTS. 43. Седьмая жизнь Ким Сокджина.
Beast – Black Paradise
— Ты ни на что не способен ради меня! Ты вообще на что-то способен?! В своей группе где-то на заднем плане мелькаешь, ничего не добился, только время тратишь!
Она уже даже не кричит — орет, визжит, ругается, бросает в Сокджина кружки, и парень не способен понять, то ли девушка всегда была такой, то ли просто накопилось.
Хотя… нет. Была. Всегда была, а он, очарованный милой улыбкой и смешливыми взглядами, не замечал.
Сейчас от улыбок и взглядов осталась лишь тень. Точно также, как и от той, которая была с ним хоть и недолго, но…
— Ты меня слушаешь вообще? — визжит и брызгает слюной, и Сокджину это уже надоело, он просто берет дуру за плечи и вытаскивает с квартиры, выбрасывая на площадку уже заранее подготовленную сумку с её вещами.
…ему было где-то шестнадцать, ей — двадцать восемь, и она преподавала у него литературу. С ласковой улыбкой, смешинками в карих глазах…
Умерла от рака в тридцать. Сокджин тогда держал её за руку, бессовестно прогуливая школу, и не отходил, кажется, совсем, не желая понимать «опухоль неоперабельна».
Каждая его девушка просто была её копией. Забыть её он не сможет вот просто никогда, стереть воспоминания не получится, потому что нет такой машины, а если бы и была… Нет, ни за что.
В памяти остались только красиво очерченные губы, медовые крапинки в глазах и силуэт тени на песке, когда они вместе выбрались погулять на побережье.
— Дурак ты, хён, — горько улыбается Юнги, когда видит очередную девушку — почти копию предыдущей, — я не знаю, что с тобой случилось, но так нельзя. Ты себя скоро сожжешь.
Сокджин кивает и улыбается. Да, дурак.
Да, сожжет.
И наконец будет свободным, встретившись с ней т а м.
Потому что она не из этой его жизни.
Она из предыдущей.
========== 44. Седьмая жизнь Мин Юнги. ==========
Комментарий к 44. Седьмая жизнь Мин Юнги.
Wu YiFan – There is the Place
Да, теперь он понимает Сокджина.
Юнги смаргивает наваждение — залитого кровью Намджуна, мелких в военной форме, Хосока, перерывающего город в поисках своей ненаглядной…
И самого старшего хёна, сидящего у могилы самой важной женщины в его жизни.
Этот самый хён сейчас курит конфискованные у Чимина сигареты, смотрит с отчаянной решительностью вниз с балкона, и Юнги спешит вмешаться:
— Она бы не одобрила.
Сокджин содрогается, наконец понимая, что он здесь не единственный. Усмехается — горько, сломлено, но всё же находит в себе силы скорчить удивленное выражение лица и поинтересоваться:
— И о ком ты, позволь спросить, говоришь?
— О нуне, конечно, — невозмутимость Юнги так просто не прошибить, а Сокджин от следующей фразы задыхается дымом от неожиданности, — сонсэнним-нуне. Ну, такой хорошенькой учительницы из нашей прошлой жизни, где я, вроде как, был отпетым хулиганом да и вообще отбитым на голову, а ты таскался верной собачонкой…