Много лет он пытался сломать себя и бросить курить. Но, когда садился за пишущую машинку, испытывал такие мучения, что рука непроизвольно тянулась к сигарете. Были испробованы все средства от таблеток до гипноза. Все безрезультатно.
И вот наступил трагический момент, когда у Кима началось постепенное омертвление пальцев оставшейся, левой ноги. После недолгих раздумий решено было обратиться в клинику Первого медицинского института к профессору Курбангалееву и доценту Игнашову. Они слыли в городе самыми крупными авторитетами по этой болезни.
Отбытие в больницу решили отметить скромным застольем…
В приемный покой я должен был доставить Кимушу к семи часам утра. Сборы заняли минут десять, благо дело было знакомое: домашние тапочки, зубная щетка, пара книг и шахматные часы. На больную ногу привязали большую калошу. Для крепления использовали широкий бинт. Обувь не модельная, но удобная.
В приемный покой явились минута в минуту.
Одинокая уборщица, как корабельную палубу, надраивала кафельный пол, готовясь к приходу профессора. Испытывая некоторую усталость после вчерашнего возлияния и распространяя вокруг себя водочный “шмек”, Кимуха улегся на маленький диванчик. В приемных покоях всегда стоят такие маленькие диванчики, покрытые белой простынкой. В нижней части диванчика — оранжевая клеенка. Для ног. Улегся он в кепке (у него есть сшитая на заказ “ленинская” кепка) и в пальто. Костыли я забрал. Сел в коридоре на скамейку и сразу “отключился”.
Проснулся я от крика:
— Это ты — “известный поэт Ким Рыжов”?! Пошел вон отсюда! Надо же так нажраться с утра! Свинья ты, а не поэт! Вот протрезвеешь, тогда и приходи на ампутацию!
Кимуха тупо смотрел на высокого, худого, с благородной сединой профессора, окруженного свитой подчиненных ему врачей.
Спасая Рыжова, я решился на крайние меры.
— Профессор! Это пахнет от меня, а не от него, — произнес я, всунув голову в приемный покой. Ноги я предусмотрительно оставил в коридоре.
— А ты кто такой? — взвизгнул профессор.
— Я сиделка. Я сопровождаю Кима Ивановича…
— Вон! Я сказал — вон отсюда! Вместе! Оба!
Кто бы мог подумать, что в эти минуты решалась судьба моего Кимуши.
Мы убрались. Так была спасена его левая нога.
У Генриха Рябкина есть такой афоризм — “ничего не известно!”. По-моему, это лучшее произведение Генриха Семеновича. По крайней мере, применительно к нашей жизни!
Вот Паша Луспекаев не сумел вырваться из рук профессора Курбангалеева и не стало гениального артиста. Я же затолкал в машину гениального поэта. Так он вырвался из порочного круга.
Правда, процесс последующего лечения был долгим, болезненным и необычным. От энергетических скипидарных ванн до сеансов у знаменитой Нинель, которая своим мощным биополем прогревала сосуды. Но главное — результат. Болезнь отступила. Ногу удалось спасти!
В то утро мы ехали из больницы молча. Первым не выдержал Ким:
— Саня! Что-то безумно звенит в голове. Умоляю! Ну будь человеком. Ты же прекрасно знаешь, что мне отпустят без очереди! Ну, зайчик мой! Такой звон, будто челеста какая-то…
Пришлось остановиться у пивного ларька. Бомжи вежливо пропустили инвалида. “Хорошо тому живется, у кого одна нога!” Я отказался от своей кружки. Это было небезопасно. Очередь молча развернулась в сторону моих очков.
Улыбающийся Рыжов влез на заднее сиденье. Утирая пот, он приподнял свою “ленинскую” кепочку. Из-под кепочки вывалилась солидная связка ключей. Закрыв утром квартиру, знаменитый поэт бросил ключи в головной убор и натянул его на лысину… Челеста!
На этом приключения наши не закончились.
Когда ты сидишь за рулем, отказавшись от своей кружки пива, и мысли твои где-то далеко, очень неприятен внезапный окрик пассажира:
— Стой! Немедленно остановись!
Я перепугался насмерть. Что случилось? Бью по тормозам. Сзади слышатся мат и проклятия — в меня чудом не вмазались идущие следом машины.
— В чем дело?! — кричу Рыжову.
— Санечка! Посмотри, какая идет гражданка! Экстра! Ну, в крайнем случае, твердая хорошая! Выскочи на минутку, попроси телефончик!
Я выдал такой пассаж, что Ким Иванович даже поднял брови.
Видя, что гражданка проплывает мимо, он энергично распахнул заднюю дверцу и вывалился из машины:
— Девушка! Можно вас на минуточку?.
Что может ответить девушка, увидев небритую рыжую физиономию совершенно правильной круглой формы, два костыля и одну ногу с привязанной белым бинтом калошей?