– Секса?! – Проревел Олег, – у вас чё, что-то было?!
Теперь и он двинулся ко мне.
Ну бля.
Я надеялся, что схема повторится, и Кэт попробует защитить меня от него, но… теперь до неё начало доходить, и на меня двигались уже все трое…
(Вот это попал так попал)
– Так ты мне всё-таки соврал! – Выкрикнула брюнетка.
Непонятно, кто из этой троицы был страшнее – пришибленный дед с ножом, парень-гомофоб с кулаками, узнавший, что я не гей, или…
Да, первой до меня успела добраться Катя, стоявшая прямо передо мной.
Недолго думая, она что есть силы прописала мне коленом прямо по яйцам, и я с пронзительным криком «БЛЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!» согнулся от боли и упал на колени.
В глазах всё просто посинело.
Одно хорошо – дед с Олегом тут же остановились, их это удовлетворило.
– КАК ЖЕ БОЛЬНО-ТО, А!
Вот вам и комедийная миниатюра как в дешёвых фильмах:
Мы с дедом и Кэт теперь сидели на диване в гостиной, я приложил пачку замороженных пельменей к яйцам, чтобы было не так больно – потому что уж захуярила она от души – и обдумывали произошедшее.
После долгого молчания дед всё-таки решил уточнить:
– Так что, ты точно нормальный?
– Да точно, точно, – выдавил я сквозь боль.
– Ну ладно.
Чуть погодя, он насмешливо добавил:
– Яйца-то у этой барышни теперь точно крепче, чем у тебя.
Их с Кэт вдруг прорвало на хохот, пока я вовсю морщился от обиды и напоминания о боли.
Когда дед собрался в дорогу обратно в свою деревню, мы с Кэт вместе его провожали.
– Ну ладно, обязательно жду в гости, – сказал он, похоже, нам обоим, – ты, Катюха, следи за ним, он же у нас такой, малёха того!
Дед даже покрутил пальцем у виска, и я закатил глаза, а Катя усмехнулась.
– Не волнуйтесь, – сказала она, похлопав меня по плечу, – проконтролирую как могу.
– Вот сразу видно, кто из вас мужик-то! – Хохотнул дед напоследок, вынудив меня поморщиться от обиды.
Наконец-то мы с Кэт остались вдвоём.
Мы сидели на моей кровати, с тупыми лицами пялясь куда-то вперёд.
Кэт всё ещё всем своим видом показывала напряжение, демонстративно скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу.
– Ну ладно тебе, Кэт, ну извини меня, пожалуйста, реально перегнул я палку с этим! – Опять первым не выдержал я.
Она промолчала.
Вот в такие моменты она строгую училку напоминает, которая заставляет тебя самого догадываться, в чём ты там провинился.
– Ну… ну что ещё-то, блин?
– Извиниться, значит, хочешь?
Я с трудом удержался, чтобы не заскулить от несправедливости жизни – зная Кэт, я уже чувствовал, что добром это не кончится.
***
– Ребята! Я не гей! – Сообщил я, когда мы с Кэт стояли перед всей нашей группой.
Димас выкрикнул:
– Ну ты уж определись, а то мы так запутаемся.
Все заржали, а я подавил желание поскорее убежать оттуда, потому что это была лишь часть уговора.
Развернувшись к Кате, я таки встал на колени – всё-таки добилась она своего – и под смех одногруппников продолжил:
– У меня просто не встал.
Пока одногруппники ржали, я, стиснув зубы, с униженным видом пялился на Кэт.
На жутко довольную и всем своим видом демонстрирующую ликование от победы Кэт.
Ну нет уж, Екатерина… это точно война…
Теперь я просто обязан тебя когда-нибудь убить…
====== Глава седьмая – А взоры здесь дикие ======
Филологический факультет всегда побеждал во всех соревнованиях, смотрелся ярче всех на концертах.
Так было ровно до того года, пока не пришёл наш выпуск.
Сказать, что мы были совсем потерянные – ну, на первом курсе Серёга пытался показать всем фокус(кто вообще показывает фокусы?!), и у него всё повыпадало из карманов, а дальше думайте сами…
Вот уже подходил к концу второй курс, наш факультет проиграл и пропустил всё, что только можно, а некоторые преподы до сих пор чего-то ждали от нас.
В этот день ничего не предвещало беды:
Шла обычная наискучнейшая пара по теории литературы, где заикающийся препод уже третий раз подряд пытался выговорить слово «диалект», а студенты занимались кто чем – Димас рисовал в тетради голую бабу, сидевший рядом Антон осторожно подглядывал за этим, Кэт чуть ли не спала, облокотившись на руку, я на третьем ряду спал так и вовсе положив голову на парту, сейчас казавшуюся такой сладкой…
Вдруг дверь открылась – внезапно, будто скример в фильме ужасов – и внутрь вошёл Владимир Владимирович, который сходу бросил:
– У меня объявление.
– Д-да р-р-рад-ди…, – попытался было сказать наш литературовед, но Владимирович на него даже внимания не обратил.
Встав у доски, с ноткой гордости в голосе он сказал:
– Через неделю у нас концерт, приуроченный к великому празднику девятого мая. Так как вы – филологи, самое главное звено нашего факультета, то и организацию концерта также решено поручить вам.
Ну что? Кто жаждет защитить честь университета?
Естественно, ответом ему была тишина.
Издав тяжкий вздох – видимо, из-за соболезнования нашим родителям за таких вот конченых нас, – гандон Владимирович добавил:
– Да, если концерт пройдёт успешно, участвующие смогут получить автомат по моему предмету.
Почти со всех сторон тут же начали подниматься руки.
Я только приходил в себя после внезапного пробуждения от сильного толчка сидевшего рядом Серёги, как заметил, что впереди меня Кэт с Машей на всякий случай подняли аж четыре руки.
И Серёга вовсю тянет руку…
Эх, сообразить бы, что тут, собственно, происходит.
Не дав мне этого сделать, Серёга просто схватил мою руку и, несмотря на мои сопротивления, тоже поднял её.
– О, и Воронцов тоже подтянулся, – ухмыльнулся Владимир Владимирович, – это правильно, уж для тебя-то этот автомат последний шанс хотя бы на что-то.
– Что, Воронцов, сломился под общественным давлением? Эх, слабачок, – подъебал меня Димас, сидевший от меня через Антона, и бывший единственным, кто не поднял руку.
Я попытался отбить атаку и негромко сказал:
– Ну да, лучше уж, чем как ты единственному рвать жопу напрямик, когда все смогли обойти.
– А я не зависим от общественного мнения, – подмигнул мне одногруппник, – и за мою жопу не бойся, из нас двоих это не я по гей-клубам ходил.
Я предпочёл гордо проигнорировать это, ровно как и заметную усмешку Кэт.
Я вообще изо всех сил старался игнорировать её существование после того унижения несколько дней назад, когда мне пришлось встать на колени, так что идея с совместной подготовкой к концерту мне не шибко понравилась.
Но деваться уже было некуда.
Совсем скоро мы составом всей нашей группы – за исключением Димаса, разумеется, что не могло не радовать – заняли места в зале Дворца Культуры, прикреплённого к нашему универу.
В огромном пустом зале большинство группашей расселись на скамейке, а те, кому не хватило места, принесли стулья и сели перед нами.
Кэт как раз таки была в числе тех, кто сел на стул, как истинная чсв-шница поставившая его в самом центре.
Я как мог пытался игнорировать её существование, залипая в телефон и даже не отводя от него взгляда, но вот эти её извечные бесящие:
– А давайте добавим ещё массовое сражение… а ещё можно гимн патриотический в конце… а ещё…
Ну не мог я этого терпеть, понимаете! Не для себя ведь, для народа!
– Слушай, а чё ты раскомандовалась вообще? – Возмутился я, – тебя вообще-то главной никто не назначал.
– Я, между прочим, идеи предлагаю… в отличие от тебя, – воинственно отмахнулась она.
– Угу, а нам потом проигрывать и страдать на экзамене из-за твоих глупых идей? Тут, между прочим, и без тебя театральные мастера есть, я вот в школе такие роли на концертах отыгрывал, все остальные классы неудел остались!
– Ага, и кого же ты там играл, бревно? – Усмехнулась Кэт, и сидевшая рядом Маша поддержала её смешками.