– Нет… умирающего, – честно признался я.
(Эх, золотые времена… я лежал и дрыгался, в жюри думали, что мне в самом деле нехорошо, и даже потом сказали, что мне надо было отдельную награду дать, в отличие от класса, якобы певшего под фанеру, где у них движения губ даже близко не совпадали)
– Ещё лучше, – подъебала меня Кэт, после чего шлёпнула себя ладонью по оголённой ляжке для звонкого хлопка, – хорошо, давайте проведём голосование, кто будет лучшим руководителем. Такой-то вариант тебя устраивает?
Я чуть помялся, но всё же кивнул.
Уж в честной голосовалке я её разъебу!
А потом мы стояли перед повешенным старостой плакатом с результатами голосования, и все внимательно выискивали свои имена.
Я с трудом теснился в первом ряду с Кэт, Машей, Серёгой, Антоном и прыгавшей за нашими спинами невысокой старостой.
Маша произнесла с победоносной улыбкой:
– Поздравляю, Кэт, у тебя больше всех голосов.
Ха, подумаешь!
Я даже отвернулся, не в силах скрывать неприязнь на своём лице, когда Кэт с улыбкой посмотрела на меня.
– Ой, Лёш, как это ты так умудрился набрать меньше всех голосов?
– Да это жульничество какое-то! – Взъелся я в ответ, снова проверяя списки и пытаясь найти ошибку, – Серёг, а ты за кого голосовал?
– За себя.
– Чего?! Да так ведь… так ведь нельзя вообще!
Кэт рассмеялась:
– Поздравляю, мы чуть было не сделали руководителем человека, который даже правила не знает. Читать-то хоть умеешь?
– Ой, да заткнись ты.
Не в силах больше выдерживать ни её тупые шуточки, ни смех остальных одногруппников, я зашагал к дальнему концу скамейки, потому что не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.
Ещё спрашиваете, чего я не хотел заниматься подготовкой к концерту совместно с этой сучкой!
***
Ладно, по-настоящему умный человек отличается от окружающего его стада тем, что способен признать собственную ошибку.
Вот Кэт сто пудов бы так не смогла, да и Маша, и Серёга, и вообще никто из них.
А я действительно просчитался – но не в том, что я не очень хороший руководитель, это бред, а в том, что голосовали-то эти самые тупые люди! Ну чего было от недалёких умов ожидать, одно слово – пролетариат.
Теперь вся власть была в руках Кэт, и чтобы получить нормальную, запоминающуюся роль, а не какое-нибудь дерево, а то знаю я её характер, я переступил через гордость и пошёл к ней.
Не сразу, конечно, а на следующий день.
Саму одногруппницу я нашёл уже внутри Дворца, в огромном пустом зале с большой сценой и кучей кресел.
Кэт сидела в почти пустом первом ряду, по крайней мере, в полном одиночестве, где, закинув ногу на ногу, задумчиво пялилась на вордовские листы с написанным от руки сценарием.
Сев рядом, я выдавил из себя:
– Привет.
Вместо ответа она просто лишь махнула рукой, даже не отрываясь от листов.
(Вот это я понимаю, человек полностью погружён в работу!)
– Слушай, я подумал, чего нам, двум талантливым людям, ссориться? Мы же совместными усилиями можем куда более хороший концерт замутить. Ну, есть для меня приличная роль?
– Не переживай, сыграешь ты своего умирающего, всех поразишь.
– Ну блин, Кэт, ну какого умирающего! И вообще… да отвлекись ты от этого сценария! – Я с силой вырвал у неё листы.
– Да отдай ты!
– Да блин, это недостойно хорошего организатора – у тебя такой актёр есть… мне вообще, между прочим, врач в больнице как-то сказала, что у меня лицо медийное, – с обидой добавил я.
Кэт это, правда, только насмешило.
– Лёш, вот куда вот ты лезешь? Мы вообще-то будем с иностранным факультетом соревноваться, так что я хочу прям текста на немецком добавить, ты ж в этом полный ноль.
– Так я выучу, – давя чувство обиды, парировал я, – у меня знаешь какая память, если меня правильно мотивировать!
Задумчиво поглядев вперёд, она помолчала несколько секунд.
Затем вдруг коварно ухмыльнулась, и мне это уже не понравилось.
– Хорошо, – кивнула она, – получишь ты свою главную роль. Всем запомнишься.
Ну а дальше я стоял на сцене в немецкой форме… с зачёсанными набок волосами… с небольшими нарисованными усиками под самым носом…
И ВООБЩЕ Я БЫЛ ГИТЛЕРОМ!
Я просто стоял посреди сцены с окаменевшим лицом, до сих пор не веря в реальность происходящего.
Нет, ну я чего угодно от неё ожидал, конечно, но это уже перебор…
Где-то в дальней части сцены мялся Антон в форме фельдшера, к которому уже приставал Серёга в форме советского солдата, с муляжом автомата.
– Ну чё, Антох, прям как в аниме, да? – Не мог отцепиться он.
– Серёг, да заткнись ты, – шипел на него Антон, – чё ты до меня доебался, я не дрочу на мужиков в аниме!
Тем временем на передней части сцены Кэт объясняла Маше:
– Ты будешь тут в углу с микрофоном стоять, и сразу переводить все их немецкие речи на русский. По-моему, идея отличная, чтобы иностранный факультет обойти.
В это время Серёга тыкнул автоматом в задницу Антона, в шутку обозвав при этом пидарком, и Антон, у которого, похоже, начались какие-то флешбеки из школьной жизни, агрессивно затопал ногой и затараторил помирающему от смеха Серёге:
– ДА СЕРЁГА, БЛЯ, ДА ЧЁ… ДА ЧЁ ТЫ ВООБЩЕ ТАКОЕ НЕСЁШЬ?! КАК МОЖНО БЫЛО ВООБЩЕ МЕНЯ, МЕНЯ И ПИДАРАСОМ НАЗВАТЬ! Я ВООБЩЕ НИСКОЛЬКО НЕ ПИДАРАС, ТЫ БОЛЬШЕ ПИДАРАС, ЧЕМ Я, А Я ВООБЩЕ НЕ ПИДАРАС, Я НАТУРАЛ, ПОНЯТНО? Я ТОЛЬКО О ДЕВУШКАХ И ДУМАЮ, НУ НЕ ВСЁ ВРЕМЯ ДУМАЮ, НО ДУМАЮ, И О ГОЛЫХ ДЕВУШКАХ ТОЖЕ ДУМАЮ!
– Антон, Антон, успокойся! – Поспешила к нему Кэт, – давайте без межнациональных оргий, хорошо?
– Кэт…, – всё ещё возмущённым голосом попытался подозвать я её.
– А ты давай учи текст, – брюнетка без объяснений всунула мне сценарный лист с текстом, благо, написанным русскими буквами, и стала дальше заниматься организацией, – Лео!
Чего?!
На сцену и впрямь вышел Лео с гитарой, который вообще не из нашей группы.
Даже он в форме обычного советского солдата, а не как я!
Она чё, не могла мне роль Сталина хотя бы дать?
Естественно, остановив Лео, я спросил:
– А ты тут чё вообще делаешь?
– Я его позвала, потому что он на гитаре хорошо играет, – объяснила подошедшая к нам Кэт, уверенно скрестившая руки на груди.
– А я-то почему Гитлер?!
– Да, точно, а я смотрю, на кого ты похож, – заржал Лео, а я лишь закатил глаза.
Посмеявшись вместе с Лео, Кэт пожала плечами и ответила:
– Ну ты же хотел запоминающуюся, сложную роль.
Возмутиться я не успел, потому что на сцену поднялся зашедший с визитом Владимир Владимирович, при котором вся шумиха сразу стала на уровень тише.
Остановившись прямо около нас, он довольно произнёс:
– Репетиция в самом разгаре, смотрю, это хорошо… Воронцов, ты чего это, во враги народа записался?
Я прекрасно видел, как Лео с Кэт с трудом сдержали рвущиеся из них смешки, пока я кипел от негодования.
С сильным хлопком положив руку мне на плечо, Владимир Владимирович обратился к нам троим:
– Я вам прямо скажу: на концерте будет серьёзная комиссия, так что никаких проблем быть не должно. Иначе полетят головы.
Для большей атмосферы последнюю фразу он произнёс таинственным шёпотом, и почему-то глядя прямо на меня.
Так, будто бы я в самом деле Гитлер.
Скажу честно: стало не по себе.
– Вы не волнуйтесь, – своеобразно заступилась за меня Кэт, – всё пройдёт по высшему разряду.
– Надеюсь, Катюш, надеюсь.
Ещё пару секунд поглядев на нас и погладив брюнетку по плечу, урод Владимирович двинулся к выходу.
– Работаем в усиленном режиме! – Потребовала Кэт, хлопая в ладоши.
Пока я пытался осилить непонятные мне слова, она собрала массовку из десяти одногруппников, половина из которых были в советской форме, в их числе и Серёга, а половина в немецкой.
– Как только услышите хлопушку, – говорила она, – всё по сценарию, бежите друг на друга, немцы помирают.