У нас ещё и спецэффекты в виде хлопушек будут…
Лео начал наигрывать на гитаре одну и ту же мелодию, и от всего этого голова шла кругом.
С трудом осиливая этот текст, я подошёл к Маше попросить помощи, как читается.
(Ох, как же стрёмно в костюме Гитлера)
Половину объяснений Маши я пропустил, потому что уставился на находившуюся в другой части сцены Кэт.
Она объясняла старосте с хлопушкой в руках:
– Как я махну рукой, взрывай хлопушку. Только тогда, когда я махну рукой, понимаешь, у нас нет столько хлопушек, чтобы каждый раз взрывать.
– Да поняла, поняла, не дура уж.
– Ты меня вообще слушаешь? – Начала щёлкать у меня перед носом пальцами Маша.
– Йа, йа, – пробубнил я на немецком, и сам зашагал к Кэт.
Брюнетка остановилась посреди сцены, скрестив руки на груди и тяжело выдыхая.
Встав рядом, я понял, что уже готов был пойти на любые унижения, даже умолять, и попросил как можно вежливее:
– Слушай, Кэт, ну дай мне, пожалуйста, другую роль, ну не могу я Гитлера играть.
– Что, наш великий талант оказался липой? Годится только умирающих играть? Добро пожаловать в массовку.
– Да блин, да у меня прадед на войне воевал! Как вот я и Гитлером буду?
– Ага, не тот ли, который год прятался, а потом отважно шёл с ножом на гомосеков? – Пародийно ответила девушка.
– Да нет, это дед, прадед у меня…
– Ну?
– Ну, он в первом же сражении в плен попал, – неохотно ответил я, – потом из двенадцати концлагерей пытался убежать, и каждый раз его ловили. А затем его уже казнить собрались, и тут Америка второй фронт открывает, ну он потом год с медсестрой куражил… а затем сталинские репрессии на военнопленных, и он фамилию поменял, чтоб от Сталина спрятаться…
Кэт не удержалась и рассмеялась.
Я же не знал, от чего больше сгорать со стыда – за свои истории или за то, что стал Гитлером.
– В общем, какие герои, такой и внучок, – ухмыльнулась брюнетка, облокотившись на моё плечо, и издевательски добавила, – кстати, так уж получилось, что твой милый дедушка оставил мне свой деревенский номер…
– И-и-и что? – Это мне уже ой как не нравилось.
– Ну я и сообщила дедушке, что внучок его главную роль в пьесе играет, и он теперь настроен обязательно приехать.
– Ну ты и…
– Ну? – Кэт с интересом посмотрела на меня.
Моё лицо теперь уже без каких либо стеснений выражало боль.
Я с большим трудом выдавил из себя:
– Прекрасная дама, так бы и расцеловал тебя.
– Да уж обойдусь, – цокнула одногруппница языком.
– Да вот ещё сама просить будешь! – Крикнул я ей вслед.
Кэт лишь отмахнулась от меня рукой, вслед за чем… раздался взрыв хлопушки…
– САША, ТЫ ЧТО?!
– Так ты ж махнула!
Русские и немецкие солдаты рванулись в бой.
А я уже совсем скоро говорил по телефону с дедом, оравшим в трубку своего старого «домашнего» телефона с проводом.
– Да дед, да не надо никуда приезжать, не будет тут ничего такого… в смысле, мама тоже придёт?!
Кажется, мои глаза выпучились в этот момент настолько сильно, что вот-вот полезут из орбит.
Кэт, я тебя просто ненавижу.
Вот теперь мне реально пиздец.
***
Долгие и мучительные дни подготовки к этому главному позору в моей жизни… унизительное нахождение в костюме Гитлера…
Уже весь универ знал, что во Дворце Культуры завёлся Гитлер.
Как-то на паре я уснул, и Димас пририсовал мне ручкой усики, а я потом, ничего не понимая, под смех одногруппников вышел так отвечать к доске.
– ОТСТАВИТЬ НЕОНАЦИЗМ В МОЕЙ АУДИТОРИИ! – Вопил старый препод, пока все укатывались со смеху.
И вот уже завтра долгожданный для всех кроме меня день.
– Ребят, ну соберитесь, столько времени готовились! – Пыталась замотивировать всех стоявшая в самом центре сцены Кэт, – хотите, чтобы Владимирович вас всех за это в жопу трахнул?
Стоявшая рядом с Машей староста с досадой на лице отметила:
– В жопу он трахает жёстко…
Маша удивлённо на неё уставилась, и староста поспешила оправдаться:
– Ну, я в смысле… это метафора!
Она захихикала, кося под полную дурочку, и Маша предпочла не углубляться в этот вопрос.
В очередной раз оттараторив текст, которого я даже не понимал, я уселся рядом с Лео, проверявшим струны на гитаре.
– Я после такого концерта вообще на улицу не выйду, – выдавил я.
– Слушай, а может просто Владимировича напоить чудо-самогоном из моей деревни? – Лео поднял бутылку, стоявшую по другую сторону от него, – мне родня прислала, знаешь, как моего деда от этого кроет, три дня в лесу на волков охотился. А это ведь у нас даже волков в лесу нет…
Я лишь слабо усмехнулся. Настроения не было от слова совсем.
Лео же эта идея показалась настолько гениальной, что он даже подозвал Катю, и предложил то же самое.
– Боюсь, если ты так сделаешь, то экзамен будешь сдавать у него уже после военкомата, – отмахнулась она, – Лёш, а ты чего приуныл? Вон как уже текст шпаришь, может, тебе в Германию после концерта уехать?
Я лишь оскалил зубы, изображая злого волка, и Кэт, которую это повеселило, двинулась за кулисы.
– Она точно меня хочет, – в очередной раз отметил я.
Впрочем, раз это действительно так, чего бы не воспользоваться шансом?
У неё же сейчас такая возможность хотя бы пару минут побыть Евой Браун.
В гримёрной Кэт поинтересовалась у одногруппницы, купила ли та краску, как она просила, в ответ на что одногруппница показала ей старый чемоданчик.
Кэт уже хотела было открыть её, но одногруппница вовремя её остановила.
– Э, э, только на концерте, и направите на сцену. А то как откроешь, так она сразу и вылетит.
– Ладно, Антону это поручим, – одобрительно кивнула Кэт.
В этот момент в гримёрку зашёл я, начавший в дверях дожидаться, пока эти две курочки накудахчутся.
Как только одногруппница отошла, я сразу обратился к ней, сказав, что её там Маша звала… срочно…
Так мы с Кэт и остались одни.
– Ну что, у тебя есть отличная возможность уединиться в бункере с Адольфом Гитлером, легендой войны.
– Ага, и эту возможность я с удовольствием упущу… как и любая адекватная девушка, – издевательски подмигнула мне Кэт, опёршись задницей на стол позади себя.
– Ой, да ладно тебе, ты мне вообще должна за то, что я согласился роль Гитлера играть, – я гордо выпрямился, остановившись перед ней.
– То есть это ты согласился? – Девушка усмехнулась, – а мне что-то помнится, как ты меня слёзно умолял поставить тебя на главную роль, а потом сам же стал ныть, что не сможешь.
У Кэт всегда был такой стальной и уверенный взгляд, как будто бы она во имя всеобщей справедливости постоянно стебалась надо мной... но при этом огребал-то за это именно я!
Мне пришлось на время прикусить губу, чтобы из меня не вырвалось что-нибудь гадкое, за что потом пришлось бы извиняться.
– Да блин, да у тебя у самой-то вот нормальная роль, а я… Гитлер.
– Ну что ты, зай, злодеи же такие возбуждающие, – промурлыкала она, будто приближаясь ко мне.
Ладно, это мой шанс.
Я потянулся, чтобы поцеловать её, но Кэт вовремя успела отбежать в сторону.
Довольно ловко отбежать.
Скрестив руки на груди, она пожала плечами и, снова включив сучку, начала гнуть свою линию:
– Хорошо, если тебя так не нравится, я могу Серёжу попросить, махнётесь ролями. Он и по-немецки лучше тебя говорит.
– Ой, да мечтать не вредно, да Серёга в жизни не согласится!
– Я согласен! – Прокричал Серёга.
Ну и крыса, конечно…
***
Это была самая тяжёлая ночь в моей жизни.
Я очень долго не мог уснуть, постоянно заходил с телефона в вк, думая, уж не написала ли мне сейчас Кэт, извиняясь за своё поведение, и попросила бы меня выступить, раз я такой хороший Гитлер…
Потом мне снилось, как Серёга выступает на сцене, как отыгрывает Гитлера, как подходит к Кэт и целует её у всех на глазах, а все аплодируют…