Зал смеялся уже с такой силой, что провалиться от стыда сквозь пол хотел уже не только я, этого хотели все.
Серёга, пытающийся делать вид, что он не идёт на дно, что всё под контролем, громко заявил:
– Ихн бин Гитлер, ласс унс мит дэм верхор бегинен!
Я понял, в какую жопу мы попали.
Маша вся побледнела, икнула от испуга, но перевела:
– Я Адольф Гитлер, начинаем допрос.
Судя по реакции зала, это смело можно включать в топ-10 самых смешных шуток в мире.
Я весь уже не просто посинел, кажется, я ещё и позеленел, и покраснел от злости – куда этот чурбан лезет – и просто начал громко выкрикивать свой текст.
Одновременно со мной то же самое стал делать и Серёга.
К сожалению, половина текста попросту вылетела у нас из головы, и мы наобум кричали какие-то случайные фразы. Ничего было непонятно.
Маша предпочла просто зажмуриться и закрыть уши руками.
Кэт как можно незаметнее прикрыла лицо ладонью, чтобы никто не запоминал её участия в этом балагане, пока Антон дёргал Серёгу за костюм, пытаясь стянуть его.
– Да заткнитесь вы! – Первой не выдержала Кэт.
– Да ты аватар, а не Гитлер! – Кинул мне предъяву Серёга.
– А ты вообще врач! – Не остался я в стороне.
– Я не врач, я фельдшер!
Тут уже и Антон, и без которого проблем хватало, в одних трусах шагнул вперёд, и гордо заявил:
– Это я фельдшер!
Будто очнувшаяся после сна Маша совсем запуталась в творившемся хаосе, и инстинктивно перевела это на немецкий:
– Дас бин ихн санитатэр!
Димаса в первом ряду уже пришлось стучать по спине, потому что он задыхался от смеха.
Только сейчас, когда мы с Серёгой и Антоном толкали друг друга в стороны, до Кэт дошло, что надо делать – она махнула рукой в сторону, за кулисы, чтобы механики закрыли кулисы.
Как назло, по всем законам подлости, именно сейчас их заело, как механик не дёргал за верёвку.
Зато староста восприняла это как знак, и взорвала последнюю хлопушку.
Вслед за этим из разных частей сцены, и слева, и справа друг на друга рванули русские и немецкие солдаты, половина из которых вскоре попадала.
– Да что вы творите-то?! – Выкрикнула Кэт, и, не дождавшись от Маши перевода, запуталась, и сама перевела, – Вас тус ду!
– Переводчик сломался! – Продолжил комментировать Димас, и снова начал задыхаться.
Такого шоу он явно не ожидал.
Кэт потянула меня за руку, чтобы утащить со сцены, и уж не знаю, чем я руководствовался, но в тот момент я почему-то посчитал, что эпизод самый что ни на есть подходящий, и схватив её за щёки, потянулся, чтобы поцеловать.
Но тут же схлопотал по яйцам коленом… снова…
– Бля-я-я-я…, – раздалось жалобное блеянье от падающего на колени меня.
Мой дед решил, что больше не может этого терпеть, и воинственно зашагал к сцене.
Лео же, пытаясь хоть как-то разбавить напряжение, заиграл на гитаре, что, правда, вызвало ещё больший приступ смеха у всех зрителей.
Под его непопадающую в ноты от волнения игру занавес наконец-то заработал и закрылся тогда, когда уже было поздно.
Вскочив со своего места, шатающийся из стороны в сторону Владимир Владимирович возопил:
– БРАВО!
И захлопал в ладоши, а вслед за ним и все остальные.
– ТЫ ЧЁ, БЛИН, ТВОРИШЬ?! – Набросилась на меня Кэт, крепко схватив за волосы.
У меня даже слёзы из глаз пошли от боли.
– Ай, да пусти ты, пусти!
С трудом отцепив её руку, я встал, всё ещё держась рукой за свои болящие яйца, и огрызнулся:
– Ты мне и так уже по яйцам зарядила, тебе мало, что ли?
Сил уже не было терпеть.
– Я сейчас снова заряжу, чтоб не повадно было!
– Да ты достала уже! – Наступал я в ответ, – у меня с тех пор, как ты тут появилась, одни только проблемы… я из-за тебя и на коленях стоял, и чуть из универа не вылетел, а тебе всё мало, да? Ты только и делаешь, что стебёшься! Я вчера со всей душой, нормально, по-человечески просил, а ты выбрала с Серёгой тут засосаться!
– Чего?! Да ты чё несёшь вообще?! Ни с кем я тут не засосалась бы… и вообще, это не твоё дело! Ты кем тут себя возомнил?!
– Я… я… да никем, – обида взяла верх.
Кэт со злостью уставилась на меня, но в этот раз я выдержал этот взгляд.
Так хотелось её, эту суку… эту суку… так…
Ай, даже слов нет.
Занавес заглючил, и снова раскрылся, и все зрители аплодисментами встретили просто стоявших на месте нас.
Вскоре, правда, отвлеклись на начавшего блевать в центре зала Владимира Владимировича.
– Поздравляю, Лёш, – с презрением шепнула мне Кэт, – ты снова облажался.
Она зашагала за кулисы, а я так и стоял под сотнями взглядов, камерами, в костюме Гитлера, весь в синей краске, которую теперь хуй смоешь, и сгорал со стыда.
Понимал, что моя жизнь, кажется, закончена.
Ну-у… может, всё не так плохо, а? Зрителям же вроде понравилось…
***
А после, на сессии мы с Кэт сидели в разных частях аудитории, и с максимально недовольными лицами сдавали экзамен Владимира Владимировича.
Впрочем, его сдавали все, и Димас каждый день по десять раз с довольным видом твердил нам, что он единственный ничего не потерял.
Комментарий к Глава седьмая – А взоры здесь дикие В честь моего дня рождения самая длинная глава))
====== Глава восьмая – Облом нам ======
На летнюю практику мы с группой поехали вглубь страны, в далёкие сёла, где две недели будем изучать этнос и быт тюркских народов.
Это всяко было лучше прошлогодней практики, где мы вроде как должны были поехать в леса для изучения мест зарождения народного фольклора, но в нашем универе всё как обычно сделали через жопу, и мы просто провели две недели в универе.
(Даже с этажа не спустились)
Две недели я по несколько часов сидел рядом с Антоном, выслушивал его «охуительные истории» про то, как его одноклассница-дылда постоянно била его на физкультуре, и просто подчёркивал нужные слова в старых книжках.
Было незабываемо, конечно, но я рад, что в этом году мы хоть куда-то выбрались.
Вместе с парой других групп с потока – в том числе и с группой Лео – мы в тесном-тесном автобусе по самой хуёвой дороге, через кочки, ехали к совсем небольшому селу, которое мы и должны будем изучать.
Антона пару раз стошнило в пакет, Лео всю дорогу напевал какие-то песни, а наш заикающийся препод умолял, чтобы мы были потише.
Конечно, помимо него с нами поехал ещё и придурок Владимирович, и это единственное, что портило всю малину.
По пути мы умудрились совершить невозможное – попасть в пробку на настолько пустой дороге, что создавалось впечатление, будто там по сей день катаются на лошадях.
Автобус не доехал до цели буквально два километра, и дальше нам пришлось тащиться пешком.
(Ну, зато весело)
В само село мы не завернули, а разбили палатки в лесу вблизи от просёлочной дороги.
В первый же вечер мы ощутили на себе след от некогда существовавшего разделения российского социума на привилегированный и непривилегированный слои населения – поскольку костёр группы Лео находился на совсем небольшом расстоянии от нашего, мы слышали, как Лео наигрывает на своей гитаре.
У нас гитары не было, а даже если бы и была, никто не умел на ней играть, поэтому всё что нам оставалось – это косо смотреть на них.
Вскоре Димас придумал ещё и бросать в них камешки, но Владимирович быстро намекнул, что пора прекратить злодеяние.
– Это нарушает закон о правах человека… к сожалению, – с грустью в голосе вздохнул препод.
Сидя у местного костра, на почти что дикой природе, я вдруг ощутил какое-то странное «осознание».
То, чего я никогда бы не почувствовал в городе, проживи я там ещё хоть сто лет.
Я понял, насколько бесполезна моя жизнь, так как я упускал очень многое, и в особенности вот такие вот обыденные посиделки у костра.
Это было чистой правдой: человеком социума я стал лишь в годы университета, постаравшись прожить на полную катушку эти два года, живя от тусы до тусы.